Наличие подобного рода действий и обрядов свидетельствует о существовании в прошлом промискуитетных оргиастических праздников. А такого рода действия и обряды бытовали как во время праздников, так и помимо них, у огромного числа народов, в частности у древних египтян, древних греков, древних римлян, этрусков, немцев, русских, украинцев, сербов, чехов, грузин, сванов, адыгейцев, кабардинцев, мордвы, эвенков, кетов, нанайцев, манчжур, японцев, кайя-нов Калимантана, племен Явы и Молуккских о-вов, маори, эве, бушменов, бахуана, эскимосов, пипилей, манданов, арапахо, зуньи и многих других (Геродот, 1885, I, с.373–374; Афанасьев, 1869, III, с.730; Новосадский, 1887, с.25, 130; Аничков, 1903, 1, с.268; С.Максимов, 1903, с. 110, 296–300; Веселовский, 1913, с.241; В.Анучин, 1914, с.21–25; Богаевский, 1916, с.59–60; Кагаров, 1918, с.49; Харузина, 1927, I, с.59; 1928, I, с.22; „Религиозные верования народов СССР", 1931, II, с.89, 196; Штернберг, 1936, с.146–147; Файнберг, 1955, с.91–92; Элленбергер, 1956, с.215–222; Бардавелидзе, 1957, с. 177–186; Анисимов, 1958а, с.34; Лавров, 1960, с.205; A.Ellis, 1890, р.41, 44; Crooke, 1896, II, р.320; Tordey and Joyce, 1906, р.286; Hartland, 1910, И, р.232–237; Frazer, 1922а, II, р.98 — 100; Briffault, 1927, III, р.205–206).
К числу пережитков оргиастических промискуитетных праздников должен быть также отнесен обычай заключения браков в одно и то же определенное время. Такого рода обычай был зафиксирован у крестьян чуть ли не всех стран Европы, а также у огромного числа народов Африки, Азии, Океании, Северной и Южной Америки (Снегирев, 1837, IV, с.18–30; А.Смирнов, 1878, с. 12; Сумцов, 1881, с.61–69; Веселовский, 1894, с.318: Довнар-Запольский, 1909, с.82–83; Hutchinson, 1897, р.5, 243, 261; Guise, 1889, р.214; Wester-mark, 1925, 1,р.83–84).
О существовании в прошлом оргиастических праздников говорят и данные фольклористики. В славянском и западноевропейском фольклоре следы их сохранились в легендах о шабашах ведьм (Афанасьев, 1869, III, с.469–474; Штернберг, 1936, с.228–229; Runenberg, 1947, р.225–239)
Многочисленные этнографические данные, часть которых была приведена выше, свидетельствуют не только о том, что исходным моментом в развитии человеческих семейно-брачных отношений был промискуитет, но и о том, что по крайней мере в эпоху, непосредственно предшествовавшую возникновению рода, промискуитет был ограничен во времени, что носившие беспорядочный характер половые отношения были в то время не постоянно существовавшими, а периодически возникавшими. Тем самым они косвенно свидетельствуют о существовании в ту эпоху периодов воздержания от половых отношений, периодов действия половых производственных табу.
То обстоятельство, что этнографические материалы свидетельствуют о существовании в прошлом не просто промискуитета, а ограниченного во времени промискуитета, не осталось не замеченным. Положение о том, что в раннюю пору истории человечества беспорядочные половые отношения внутри человеческого коллектива имели место лишь в определенные более или менее ограниченные периоды времени, мы находим в трудах К.Д.Кавелина (1859, с 181), М.И.Кулишера (1885, с.664), М.В.Довнар-Запольского (1909, с.83), А.Н.Веселовского (1913, с.241, 258) и целого ряда других ученых. Однако никто из них не смог объяснить причин ограничения промискуитета во времени. Такое объяснение мы находим лишь в статье С.П.Толстова „Пережитки тотемизма и дуальной организации у туркмен" (1935), в которой возникновение оргиастических праздников рассматривается как следствие появления половых табу.
Этнографическая наука располагает, помимо косвенных, и прямыми данными о теснейшей связи промискуитет-ных праздников и периодов действия половых производственных табу.
Оргиастическим праздникам или их пережиткам очень часто предшествуют периоды строжайшего полового воздержания, связанные с тем или иным видом хозяйственной деятельности. Очень ярко это проявляется в Индии, где, по словам Р.Бриффо (Briffault, 1927, III, р.359), ритуальное половое воздержание теснейшим образом связывается и переплетается с ритуальной половой свободой, как и повсюду в примитивном мире. В качестве примера можно указать на меитхеев и нага Ассама, у которых связанные с целым рядом сельскохозяйственных работ периоды строжайшего полового воздержания непосредственно сменялись праздниками, отличавшимися бурным оргиастическим характером (Hod-son, 1906, р.94, 1911, р. 167–168), на индейцев Перу (Briffault, I, 1927, III, p. 196), а также пипилей Центральной Америки (Frazer, 1922а, II, р.98–99)[74].
Выше уже отмечалось, что все основные особенности половых производственных табу и оргиастических промискуитетных праздников говорят о том, что они возникли в эпоху первобытного человеческого стада. Универсальная распространенность как первых, так и вторых и существующая между ними теснейшая связь свидетельствуют о том, что на определенном этапе развития первобытного человеческого стада его жизнь начала состоять из чередующихся периодов интенсивной хозяйственной деятельности, во время которых половые отношения были строжайше воспрещены, и свободных от хозяйственной деятельности периодов интенсивной половой жизни — оргиастических промискуитетных праздников.
Особенностью многих оргиастических промискуитетных праздников является отчетливо прослеживаемая их связь с возрастными инициациями, посвятительными обрядами. С инициациями связаны оргиастические праздники на о. Вити-Леву (Fison, 1884), о. Новая Гвинея (Wirz, 1924, 5. 69–70; W.Thomas, 1937, р.264), о. Новая Ирландия (Powdermaker, 1933, р. 130), Новых Гебридах (Hartland, 1910, П, р.149), на Мадагаскаре (Hartland, 1910, II, р.155), у племен Южной Африки, в частности у басуто, бавенда, балемба (Cottschling, 1905, р.372–375; Wheelwright, 1905, р.254–255), Малави, Замбии и Южной Родезии (Johnston, 1898, р.498), Уганды, в частности багешу (Roscoe, 1909, р.41), баконго (Weeks, 1914, p. 163–166), арабов Аравийского полуострова, в Северной Америке у майду (Hartland, 1910, II, р.222–223, 232). Связь между инициациями и пережитками промискуитета отмечена и у австралийцев. У последних посвятительные обряды сопровождались праздниками, в которых принимали участие представители большого числа локальных групп. Во время такого рода сборищ допускалась значительная половая свобода (Spencer and Gillen, 1899а, р.94—111; 1904, p. 137–139; 1927, И, р.474–476). У племен Юго-Восточной Австралии юноши во время ини-циаций пользовались неограниченной половой свободой. Они даже могли иметь сношения с женщинами, принадлежащими к одному с ними тотему и брачному классу, что в обычное время было абсолютно воспрещено под страхом сурового наказания вплоть до смерти (Howitt, 1904, р.233, 566).
Уже то обстоятельство, что связь между инициациями и промискуитетом прослеживается у различных племен и народов, населяющих столь отдаленные друг От друга районы земного шара, наталкивает на предположение, что она является не случайной. Чтобы выяснить, насколько соответствует действительности это предположение, обратимся к имеющимся в распоряжении этнографии материалам об инициациях.
Возрастные инициации представляют собой систему обрядов, знаменующих переход юноши из ранга подростка в ранг взрослого мужчины. Только человек, прошедший посвятительные обряды, считался полноправным членом коллектива, взрослым мужчиной. Не прошедшие их рассматривались как мальчики независимо от возраста. При всем различии посвятительных обрядов, имевших место у разных племен и народов, все они обладали общими чертами.
Общей особенностью мужских инициаций у всех племен и народов являлось наличие мучительных испытаний, которым подвергались посвящаемые юноши. Не приводя имеющегося по этому вопросу огромного фактического материала[75], ибо это увело бы нас далеко в сторону, ограничимся одной цитатой из книги Л.Леви-Брюля „Первобытное мышление" (1930). „Испытания, — пишет Л.Леви-Брюль, характеризуя посвятительные обряды, — являются долгими и мучительными, а порой доходят до настоящих пыток. Тут мы встречаем и лишение сна, пищи, бичевание и сечение палками, удары дубиной по голове, выщипывание волос, соскабливание кожи, вырывание зубов, обрезание, подрезание, кровопускание, укусы ядовитых муравьев, душение дымом, подвешивание при помощи крючков, вонзаемых в тело, испытание огнем и т. д." (с.238–239).
74
Помимо материалов, прямо говорящих о внутренней связи между промискуитетными праздниками и периодами полового воздержания, имеется большое количество данных, свидетельствующих о существовании такой связи в далеком прошлом К числу этих данных относится, в частности, теснейшее переплетение в обрядности большинства, если не всех, фаллических культов таких прямо противоположных моментов, как неистовый разгул и суровый аскетизм, выражающийся не только в воздержании от половых сношений, но и в самооскоплении (Штернберг, 1936, с.210–212). К числу явлений того же порядка относится сочетание в земледельческой магии обрядов, представляющих собой имитацию половых актов, с обрядами, важнейшим моментом которых было воздержание от половых отношений (Кагаров, 19296, с. 192–193).