— Спасибо, мне некогда.
— Куда еще тебе?
— Нужно домой.
— Домой, вот вздор, я сам тоже не пойду домой, поедем лучше, я тебя представлю одной барыне.
Как ни упирался Посвистов, Чортани настоял на своем. Извозчик повез их на Трубу в дом Ломакина.
— Дома барыня? — спросил Чортани у довольно грязно одетой девки, попавшейся им в одном из длиннейших коридоров Ломакинского дома.
— Дома, пожалуйте.
Посвистов и Чортани взошли сперва в темную и не совсем чистую переднюю, затем взошли в небольшую комнату с известною обстановкою всех chambres garnies[6], то есть клеенчатым диваном у стены, двумя столами и несколькими стульями; в одном углу стояло старинной работы фортепиано.
Навстречу им поднялась высокого роста женщина, одетая очень просто, в холстинковое платье, но с большим вкусом. Лицо этой женщины, обрамленное каштановыми, немного растрепанными волосами, нельзя было назвать особенно красивым: это было лицо, носившее на себе следы забот и волнений, сильно пожившее и усталое. Оно могло показаться болезненным от его необыкновенной бледности; губы были также бледны; одни только глаза, большие и выпуклые, какого-то странного, серого, почти железного цвета, опушенные большими черными ресницами, были великолепно хороши. Они смотрели каким-то болезненным, не то грустным, умоляющим взглядом. При первом взгляде на эту женщину, всякий невольно бы подумал, что место ее не здесь, в этой грязной комнате, и назначение ее не то, чтобы удовлетворять страстям грубым, диким и невежественным.
— M-lee Hortense[7] — мой приятель Посвистов! — познакомил Чортани. — Впрочем, предупреждаю вас, Hortense, что он по-французски не говорит.
— Очень рада, — сказала Hortense с сильным иностранным акцентом. — Угодно вам чаю, господа?
— Позвольте. Да кстати, будьте так добры, распорядитесь и насчет рома и там еще чего-нибудь.
Чортани вынул из кармана десятирублевую ассигнацию и передал Hortense.
Та вышла.
— Что за женщина, брат, — обратился Чортани к Посвистову, — прелесть, восхищенье. Не правда ли, а?
— Барыня хорошая, — просто отвечал Посвистов.
В это время вошла Hortense.
Разговор, с помощью Чортани, довольно порядочно владевшего французским языком, кое-как завязался. Hortense отвечала бойко и довольно неглупо. По всему было видно, что она на своем веку таки видала виды.
Принесли самовар, бутылку рома и еще кое-какие закуски и вино.
Разговор пошел поживее. Hortense раскраснелась и начала петь какие-то французские песни весьма пикантного содержания.
Вдруг дверь с треском отворилась и в комнату влетела новая собеседница.
Это была совсем молодая девушка, лет семнадцати — не более. Ее необыкновенно смуглое лицо с густыми, черными курчавыми волосами, небрежно разбросанными по плечам, давало ей вид какой-то негритянки. Очень некрасивое, но выразительное лицо дышало злостью и гневом.
Вслед за ней ворвался господин с усами, одетый в высшей степени неряшливо и пьяный вдребезги.
— Что он со мной делает, Боже мой, — обратилась чернолицая девушка к Hortense.
— Пойдем, пойдем со мной, — кричал усатый господин, хватая ее за руку.
— Оставьте, оставьте, Боже мой, — кричала та. В голосе ее слышались непритворные слезы и отчаяние.
Посвистов встал.
— Что вам угодно от нее? — обратился он в упор к усатому господину.
— Оставь его, не трогай, что тебе за дело? — тихо говорил на ухо Посвистову Чортани.
— Что вам от нее надо? — повторил угрожающим тоном Посвистов.
Чернолицая девушка замолкла и с каким-то тупым недоумением смотрела на всю эту сцену.
Усатый господин оторопел.
— Мне надо, чтобы она шла со мной: я заплатил ей деньги, — спустил он тоном пониже.
— Не пойду, — отрезала чернолицая. — Возьмите ваши деньги. Вот, — и она выкинула на стол пятирублевую ассигнацию.
Усатый господин побагровел от досады.
— Мне не деньги нужно, — отрезал усатый. — Иди со мной.
Он снова схватил ее за руку.
— Оставьте ее, — крикнул Посвистов.
Он побледнел как смерть, глаза его загорелись опасным огнем.
Усатый продолжал тащить девушку за собой.
Раздался глухой удар. Усатый господин выпустил из рук девушку и тяжело повалился на пол. Щека его была разбита в кровь.
— Выбросьте отсюда эту падаль! — крикнул Посвистов вошедшему на шум номерному.
Номерной поднял усача, ошеломленного ударом и падением, подал ему в руку шляпу, положил в карман пальто брошенную девушкой пятирублевую и под руки вывел из комнаты.
6
…