Что-то горит.
Ресторан назывался «Галаад». Он располагался напротив небесного велодрома и особенно нравился новеньким, поскольку там приятно было отдохнуть, попить «май-тай», попривыкнуть к загробной жизни.
Джоан, Змей и сестра Эллен Файн сидели за барной стойкой, пили пиво и курили. Курили в две руки, по крайней мере — Джоан: вместе с зубами мудрости у Жемчужных Врат им со Змеем вернули руки — Святому Петру пришлось порыться в ящиках своего римского конторского шкафа, где хранились оторванные конечности. Но в отличие от Джоан Змей не спешила прикреплять руку на место — просто носила с собой, как сомнительный подарок, который она сохранит, но к которому нужно привыкнуть.
— Так что даже если бомба взорвалась бы, — говорила Джоан, — это бы роли не сыграло. Нановирус уже обезвредили… Максвелл, как ни парадоксально.
— С некоторой помощью прессы и «Шин Бета», — сказала мать Джоан. — И хорошо, потому что, если бы они этого не сделали, во время землетрясения канистра бы упала, так что взрыв не взрыв…
— То есть все, что я сделала, ни на что не повлияло.
— Для чернокожих — нет. Но, предотвратив взрыв, ты сэкономила Гарри Ганту миллионы на ремонт небоскреба.
— И ты все же убила Майстербрау, не забывай, — добавила Змей.
Окна бара выходили в сад с бассейном, в котором довольно кружил серый акулий плавник. За столиком у воды сидели мужчина и женщина. Женщина была с короткой стрижкой «под пажа», в ниспадающей черной накидке и с золотой брошью в виде доллара над сердцем. Мужчина — с длинными кудрями, в рубахе, сшитой из кусочков американского флага; три верхние пуговицы были расстегнуты, обнажая волосатую грудь и пацифик на серебряной цепочке.
— А почему Эбби Хоффман сидит с Айн? — поинтересовалась Джоан.
— Общественная работа, — сказала ей мать.
— Общественная работа?
— Он покончил с собой. Самоубийцы получают миллиард часов общественных работ.
— Что за работа?
— Психотерапия. Ему дали задание развить у нее чувство юмора.
— Линдон Джонсон[326] и гремучая змея сидят на заборе, — говорил Эбби Хоффман. — Змея поворачивается к Линдону и говорит…
— Нет, — перебила его Айн Рэнд.
— Что?
— Змеи не разговаривают.
— Ну да, я знаю, но…
— К тому же маловероятно, что президенту Соединенных Штатов разрешат подвергать себя такой опасности, как сидеть рядом с ядовитой рептилией. Да рациональный человек и сам на такое не пойдет — хотя, конечно, не сказать, что зодчих государства всеобщего благосостояния стоит считать рациональными людьми. Но…
— Ну да, — сказал Эбби, — но понимаешь, это анекдот? Он не должен быть абсолютно осмысленным, по крайней мере — завязка. На самом же деле доля абсурда лишь делает его смешнее. — Айн скептически посмотрела на него. — Ну так вот, — продолжал Эбби. — Линдон Джонсон с гремучей змеей сидят на заборе…
— На каком именно заборе?
Змей покачала головой.
— Я рада, что не сама нанесла себе смертельные ранения.
— Змей, — поинтересовалась Джоан, — а ты насколько серьезно была ранена?
— Я сижу тут, а ты еще спрашиваешь?
— Но куда тебе попали? Что за раны?
— Пуля пробила ребро с левой стороны, проковыряла отверстие в легком и укусила за селезенку. Я потеряла много крови.
— Но позвоночник не пострадал? Сердце не тронуто?
— К сожалению, нет. В таком случае было бы не так больно и все кончилось бы куда быстрее.
Джоан посмотрела на подругу.
— Можно пожить без селезенки, ты же знаешь. Такое бывало.
— Бывало, — согласилась Змей. — Но, похоже, не мой случай.
— Нет, я к тому, что ты все еще в силах чудесным образом поправиться. Тебе же не голову отрубили…
— Погоди-ка, — сказала сестра Эллен Файн. — Что это еще за речи про поправиться?
— Мы могли бы вернуться, — сказала Джоан. — Вдвоем — и я, и Змей. Ведь на этом все может и не кончаться. Мы могли бы вернуться.
— Джоан… — Мать вздохнула. — Джоан, ты умерла.
— Я могу поправиться!
— Тебе откусили руку…
— Такое человек может пережить. Змей пережила.
— Не без помощи, — ответила Змей. — И я не застряла в подвале.
— Насчет подвала не беспокойся, — сказала Джоан. — Из него я выберусь.
— Как? — поинтересовалась мать.
— Ну, может, от землетрясения открылись ворота. В то время я этого не заметила, поскольку была не в себе, но…
— А что, если не открылись? Что, если наоборот — их завалило еще больше?
— Выберусь через дыру, которую Майстербрау проделала в полу.
— Там же акулье тело.
— Подвину.
— Одной рукой?
— Термитный взрыв уничтожил все ее кишки. Что там от нее осталось?
— Ага. А если тебе удастся выбраться из дыры, что дальше? Ты ведь снова окажешься в канализации. Если ты до этого не могла выбраться через люк, как ты сделаешь это теперь?
— Я не полезу в люк. Я обойду вокруг, вернусь в подвал так же, как и в первый раз, и пойду по лестнице.
— Плохая идея, — сказала Эллен Файн. — Помнишь, они выкорчевали технику, чтобы сложить динамит? Ею забаррикадировали лестницу. Ты замурована.
— Тогда я возьму немного динамита и взорву баррикаду. К тому же это привлечет внимание копов, так что даже если я сама не выберусь в фойе, меня спасут…
— Ни за что не получится.
— Ты не можешь этого знать.
— Джоан, ты в раю. Ты умерла.
— Мам, — сказала Джоан, — это не рай. Если рай вообще существует, то он совершенно не такой…
— Да ну?
— Во-первых, если это рай, то где все, кто погиб от Пандемии? Оглянись. Видишь хоть одного африканца или афроамериканца? Где они?
— Ну, Джоан, это и для них рай. С чего ты взяла, что они хотят провести целую вечность с тобой?
— Мам, это не рай. А раз это не рай, значит, меня глючит, а если меня глючит, значит, я еще жива, возможно, я затягиваю жгут и болтаю сама с собой.
— А с чего ты взяла, что у мертвых не может быть галлюцинаций? — спросила Змей. — Весьма необоснованное предположение, не так ли?
— Не начинай, — предупредила Джоан.
— Ладно, — сказал Эбби Хоффман. — Давай попробуем что-нибудь попроще. Тук-тук.
— Прости? — сказала Айн Рэнд.
— Не «прости». Я говорю «тук-тук», а ты отвечаешь «кто там?».
— Да я уже знаю, кто там. Я вижу, что это ты.
— Да, но сделай вид, что ты меня не видишь. Просто…
— Ты хочешь, чтобы я отрицала очевидные свидетельства собственных органов чувств?
— Нет, понимаешь, идея заключается…
— Ты коммунист? — внезапно спросила Айн. — Это поэтому ты разрезал американский флаг?
— Джоан! — закричала сестра Эллен. — Джоан, сядь!
— Нет! — ответила Джоан. — Да, блядь, мам, я еще не все сделала, что собиралась. И не хочу, чтобы мое последнее дело вот так пошло коту под хвост. Я возвращаюсь!
— Джоан… — Но та уже неслась к выходу, оттолкнув сына плотника, который только что вышел из мужского туалета.
— Вот те на, — сказала Змей. Оставив руку в баре, но не забыв сигареты, она тоже встала и поспешила за подругой.
К понедельнику на Манхэттен вернулся свет.
Гарри Гант говорил, что в его городе «лучшие конструкции, стоящие на самых твердых породах в мире», и он был прав, особенно в том, что касается пород; в то время как некоторые участки на территории трех штатов сильно пострадали от землетрясения, остров Манхэттен остался почти не поврежден. Бесспорно, 82 секунды основательной тряски вскрыли кое-какие технические дефекты. Были повреждены многие старые здания, а некоторые конструкции, за которыми плохо следили, вообще рухнули; например, уже через минуту упал Бруклинский мост. Землетрясение также указало на некоторые проблемы в четырехсотлетней инфраструктуре острова. В отдельных районах из-за прорванных газо- и водопроводов разбушевались пожары и потопы; самый ужасающий случай был зафиксирован в «Прибрежной Аркадии Трампа» — от взрыва газа все три башни загорелись, и жильцы, которым удалось вырваться из пламени, на улице были атакованы нашествием мутантов Rattus norvegicus[327], выгнанных из-под земли приливом сточных вод.
326
Линдон Бейнс Джонсон (1908–1973) — 36-й Президент США от Демократической партии (1963–1969).