Но жизнь не могла течь так неопределенно. В своей навязчивой ненависти к Друзу, который сумел тронуть Клелию так, как мне никогда не удавалось и на что я не мог даже надеяться, я забывал о кризисе общества, к которому вели всех нас его действия. В то время как я был занят попойками и праздными удовольствиями, находя утешение в компании Метробия и его друзей от ужасов и пустоты своей личной жизни, Друз приближался к своей неизбежной трагедии.
Оставалось еще около месяца до окончания срока его трибуната. В его адрес следовали угрозы, и теперь он боялся за свою жизнь, не зная, кем будут оплачены услуги убийцы — сенатом или каким-нибудь предпринимателем. Он больше не появлялся на публике, но занимался своими ежедневными делами в своем собственном доме, который по вечерам теперь был заполнен всяческого рода прихлебателями.
Однажды Друз находился в зале приемов со своими сторонниками, которые столпились вокруг него. Вдруг он закричал, что ранен, и упал на пол. Сапожное шило было умело воткнуто между ребрами и проникло в сердце. Он умер через несколько минут.
Расследования этого убийства не было — слишком много людей были благодарны анонимному убийце. Но сплетники быстро распространили историю, что в этом виноваты аргентарии. Определенно, Друз едва ли мог бы умереть более своевременно.
«Действия, — снова размышлял я, — только действия идут в счет».
Я услышал эту новость на Форуме и вскоре вернулся домой, чтобы обрушить ее на Клелию. Теперь, когда Друз был мертв, я больше не чувствовал никакого триумфа, никакого чувства отмщения. Страсть ушла, оставив меня утомленным и вялым. Клелия выслушала мое сообщение, не проронив ни слова. Выражение ее лица так и не изменилось.
Когда я закончил, она спросила:
— Он что-нибудь сказал перед смертью?
Я кивнул.
— Он сказал: «Разве в Риме найдется другой такой, как я, человек?»
Я хотел придать фразе презрительную насмешливость, чтобы высмеять высокопарность Друза, которая не покинула его даже в момент смерти. Но я не мог этого сделать. Я произнес слова спокойно и торжественно, будто они были моей прощальной данью ему.
Тогда наконец слезы стали наворачиваться у Клелии на глазах. Она уронила голову на колени и заплакала не сдерживаясь. Я ласково обнял ее, и она не оттолкнула меня. На мгновение, хотя только на одно мгновение, наш союз был восстановлен.
Верно говорили, что Друз мертвый нанес больше вреда, чем Друз живой. Иногда я задаюсь вопросом: неужели он видел руку убийцы, приготовившуюся к удару, и ничего не предпринял, чтобы предотвратить неизбежное?
Потребовалось не слишком много времени, чтобы весть о его убийстве докатилась до сельских районов. Сначала все зловеще притихло. Потом стали доходить сообщения о тайной мобилизации, о великих клятвах вражды, которые приносили против Рима. Однако пока никаких действий не предпринималось.
Месяцем позже с ужасающей внезапностью разразилась буря. В Аскуле в Пицене[80] были найдены неопровержимые доказательства планов вооруженного восстания. Сенат, как всегда недооценивавший опасность, пока не стало слишком поздно, выслал претора с небольшой вооруженной охраной, чтобы переговорить с этой наглой деревенщиной и привести ее в чувство. Претор был убит вместе со своим легатом средь бела дня. Как только произошло это убийство, жители, понимая, что теперь им терять нечего, вырезали всех римлян, проживающих в городе. Италийская война, которую мы с Рутилием Руфом предвидели так давно, стала реальностью.
В пределах недели большинство муниципиев, за исключением Этрурии и Умбрии, повиновались призыву к оружию; марсы, самниты, луканы, — все легионы были подняты. Только теперь праздные циники в городе поняли, какая опасность им грозит, и в свою очередь начали вооружать собственные отряды. Их ни в коем случае не было много. Впервые мы начали понимать, сколько из наших легионеров принадлежало провинциальным государствам, которые теперь поднялись против нас. Эта беспокойная мысль породила в Риме отвратительную панику. Я помню, как один мужчина отрезал пальцы своей левой руки, чтобы избежать воинской повинности. Он был казнен через двадцать четыре часа после суда.
80
Пицен — область в Средней Италии, к югу от Анконы, примыкающая к Адриатическому морю. Аскул — главный город Пицена.