Я удобно откинулся в кресле. Именно этого я и ожидал. Архелай позвал своего секретного писца, и я лениво продиктовал свои условия. Митридат должен был оставить провинции Азии и Пафлагонии; он должен оставить Битинию[130] и Каппадокию царям, выбранным Римом; он должен выплатить мне лично компенсацию в две тысячи талантов[131]; он должен отдать мне семьдесят военных кораблей, полностью оснащенных. «Со своей стороны, — закончил великодушно я, — буду поддерживать его в его оставшихся законных доминионах и попытаюсь предпринять попытку возобновить договор о союзе, который заключил с Римом еще его отец».
У Архелая вид был несколько удрученный. Я посочувствовал ему. Я не завидовал тому, как его примут, когда он представит этот документ Великому Царю.
— А Фимбрия? — спросил он.
— О Фимбрии не беспокойся. Можешь сообщить своему хозяину, что как пункт этого договора я обеспечу, чтобы сей мятежник не нанес ему больше никакого вреда. Можешь также предположить — конечно, очень деликатно, — что Митридат будет особенно опрометчив, если доверится Фимбрии, а не мне.
— Уверен, такое никогда не пришло бы ему в голову, — скромно польстил мне Архелай.
— Тогда — поскольку ты говоришь, что ты друг Митридата, — ты, должно быть, хуже разбираешься в характерах людей, чем я о тебе думал. Это все. Теперь, когда этот утомительный вопрос улажен, надеюсь, ты доставишь мне удовольствие и составишь компанию на ужине сегодня вечером. Приношу извинения за то, что не предупредил заранее, но не сомневаюсь, что твое чувство долга призывает тебя к отъезду на следующий же день.
Наши взгляды встретились на мгновение в понимающей улыбке.
— Это будет честь для меня. — Архелай откланялся, его писец подобострастно последовал за ним по пятам.
Глава 15
Мы с Митридатом встретились, наконец, в Дардании в Троаде приблизительно пять месяцев спустя после того, как Архелай возвратился в Пергам с моими условиями. Сначала, как я и ожидал, Митридат отказался их рассматривать и послал пять послов вместо одного, чтобы поставить меня об этом в известность. Но сам характер его отказа — увёртка всего лишь из-за двух незначительных пунктов — показал, что в действительности его намерение состояло в том, чтобы сохранить собственное достоинство, держа меня в ожидании. Я мог себе позволить ждать. Я мог бы даже пойти на компромисс, если бы Митридат, вопреки совету Архелая, не намекнул, что, возможно, с Фимбрией иметь дело выгоднее. Тогда я потерял терпение. Я отослал послов назад с ясным ультиматумом: либо принимаются мои условия, либо мои легионы выступают в поход на Азию. После некоторой дальнейшей проволочки Великий Царь ответил кратким посланием: он будет рад встретиться со мной и обсудить вопросы, представляющие для нас взаимный интерес. Может быть, я подожду его при дворе в Пергаме?
Я начал понимать, почему Митридат выбрал именно Архелая своим полководцем. Что более важно, я понял, скольким этот восточный монарх готов пожертвовать ради приличий. Гордость была самым его уязвимым местом. Он предпочел бы рискнуть вторжением, чем умалить собственный авторитет согласием с моими требованиями с первого же раза. Я не сомневался, что наши фарсовые дипломатические обмены широко предавались гласности в Азии и поддерживали несколько пошатнувшийся престиж Митридата.
Почему же тогда перед лицом этого оскорбления моему собственному достоинству я не сразу выполнил свою угрозу? Митридат знал почему: он вычислил точную степень риска. Его дерзость сказала — и значила — больше, чем его послы. А она говорила следующее: я признаю, что ты одержишь надо мной физическое превосходство. Я также знаю, что ты постараешься избежать новой военной кампании в Азии, если только сможешь. Еще один год вдали от Италии — еще больше потраченных денег, еще больше падет ценных людей. Зачем выбирать этот путь, когда есть гораздо легче? Если ты щедр ко мне, ты можешь получить все, что хочешь, и без нанесения удара. И время для тебя сейчас на вес золота. Твои враги в Риме с каждым днем становятся все сильнее. Тебе уже за пятьдесят, ты устал. Твое самое великое сражение еще не наступило. Зачем добавлять к твоему бремени излишнее?
Митридат, проницательный, как всегда, точно оценил мою дилемму. Но мои войска тоже следовало бы принимать во внимание. Их основное желание, бесконечная мечта, которая привела их в Грецию, была доля в сказочной добыче в Азии. И они неизбежно много потеряют, если мы подпишем мирный договор. Кроме того, многие питали к Митридату и личную ненависть: среди жертв большой резни, которую он устроил, были их друзья или родственники. Я мысленно взвешивал два этих фактора. Будет нетрудно, размышлял я, убедить моих людей в неразумности борьбы и с Митридатом и с Фимбрией одновременно. И как только мои гарнизоны укрепятся в Азии, мы могли бы подумать о способах и средствах их обогащения.
130
Правильно: Вифиния — античное государство на северо-западе Малой Азии между проливом Босфор и рекой Сангариус. —