ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Отчаянная оборона Карфагена, его последняя попытка сохранить себя на карте тогдашнего средиземноморского мира, которую именуют III Пунической войной, окончательно подвела итоги всей политической и военной деятельности, всей жизни Ганнибала. Карфаген был разрушен, потому что Ганнибал упрямо стремился привести Рим на край гибели, потому что в сенате опасались новых Канн, появления нового Ганнибала у ворот «вечного города». Всякие попытки доказать, будто Ганнибал не стремился к войне против Рима[585], будто его действия носили чисто оборонительный характер[586], находятся в вопиющем противоречии со всеми имеющимися в нашем распоряжении материалами. Разорение и обезлюдение Южной Италии, несомненно, также в значительной степени были следствием войны, которую Ганнибал вел на Апеннинском полуострове[587].
Само собой разумеется, осуществляя именно такую политику, Ганнибал выполнял социальный заказ вполне определенных социальных группировок Карфагена — тех торгово-ремесленных кругов, которые были кровно заинтересованы в установлении карфагенского господства в Средиземноморском бассейне. Однако личность Ганнибала, несомненно, наложила свой отпечаток на ход событий; в ряде случаев его действия определили их направление.
Само собой разумеется и другое: не только Карфаген, но и его противник, Рим, вели несправедливую, агрессивную, захватническую войну. В годы Первой мировой войны, размышляя о природе и характере этой кровавой бойни, В. И. Ленин не раз обращался мыслями к эпохе Пунических войн. В одном из писем к Инессе Арманд он заметил: «Борьба за колонии, за рынки и т.п. (Рим и Карфаген)... По общему правилу, война такого рода с обеих сторон есть грабеж»[588]. В своей работе «К пересмотру партийной программы» В. И. Ленин писал: «Империалистские войны тоже бывали и на почве рабства (война Рима с Карфагеном была с обеих сторон империалистской войной)»—и пояснял далее: «Всякую войну, в которой обе воюющие стороны угнетают чужие страны или народности, воюя из-за раздела добычи, из-за того, кому больше угнетать и грабить, нельзя не назвать империалистской»[589]. Эти очень точные констатации окончательно и безусловно решают вопрос и о природе римско-карфагенского конфликта, и о его виновниках. Они делают излишним само обсуждение проблемы, кто выступал в роли агрессора во II Пунической войне. Обе стороны явно вели дело к вооруженной борьбе, и в этой ситуации не так уж и важно, кто нанес первый удар, хотя само по себе это и не лишено интереса.
Вопрос об общих причинах поражения Ганнибала (и вообще Карфагена), об истоках римской победы также представляется, в общем, решенным. Рим победил, как бы парадоксально это ни звучало, вследствие своей отсталости. Крестьянское гражданское ополчение обнаружило более высокие боевые качества, нежели профессиональная армия наемников. Римские солдаты боролись за свою родину, за интересы своего государства, то есть в конечном счете за свои собственные интересы, как они их понимали. Пунийские наемники только отрабатывали свое жалованье и лично к исходу войны были безучастны. Победила римская государственная и военная организация, позволившая Риму более эффективно, чем это сделал Карфаген, мобилизовать свои ресурсы.
Эти соображения, однако, не исчерпывают всей проблемы. Они не объясняют, например, почему Рим в период от Тицина до Канн терпел страшные поражения одно за другим и оказался на краю гибели. Они не объясняют и другого: почему именно после Канн наступил явный перелом в пользу Рима. Недостаток предложенных объяснений, очевидно, в том, что они не учитывают действия, образа мыслей, способности, характера тех людей, которые, будучи у власти, влияли на исторический процесс. Конечно, их личные качества определяются в немалой степени воспитанием и, следовательно, средой, эпохой и т. д. Но ведь одна и та же эпоха воспитывает разных людей, и далеко не безразлично, кто именно стоит у власти или командует армией. Победное шествие Ганнибала до Канн свидетельствует о том, что Ганнибал обнаружил более высокие полководческие качества, чем его противники. Победа Рима, бесспорно, свидетельствует о том, что военачальники, которых после Канн выдвинуло римское правительство, оказались на голову выше Ганнибала, парализовали его действия и привели Карфаген к катастрофе.
585
Kromayer J. Hannibal als Staatsmann // HZ. Bd 103. 1909. S. 237-273; Groag E. Hannibal als Politiker. Wien, 1929.