Закрыв входную дверь гостиницы и осторожно пробравшись в темноте по коридору, застеленному рваным линолеумом, я обдумал это новое осложнение. Если Бродманн работал один (или со своими товарищами–чекистами), у меня, возможно, осталось немного времени; если он действовал в союзе с Министерством юстиции или кланом, то следовало немедленно покинуть город. В любом случае теперь нечего было терять — мне предстояло найти способ поддержать миссис Корнелиус. Я усмехнулся. Я снова ускользну от них. Я стану актером–менеджером. Сэром Уильямом Шекспиром. Маленьким Фло Зигфельдом. Странствующим актером, идущим по стопам Диккенса и Оскара Уайльда! И восхитительная, вечно женственная миссис Корнелиус станет Джульеттой для моего Ромео и Фрэнки для моего Джонни!
На следующий день я вернулся в «Странофф», чтобы сообщить о своем решении. Миссис Корнелиус больше не следовало разрываться между притонами и монашескими орденами. Жалкое прозябание на службе у папы римского никогда не станет ее уделом, пока я жив и дышу. Она пришла в восторг, как Лилиан Гиш, спасенная в последнюю минуту от объятий злобного мулата; миссис Корнелиус обняла меня, сказав, что я «м’лодчага» и «счастье». Она немедленно начала планировать маршруты наших будущих выступлений. Я предложил ей пятьсот долларов, заметив, что она может потратить деньги на вещи, которые необходимы для существования «Красоток из Блайти».
— Х’рошо, — ответила она, не в силах усидеть на месте, — в первую оч’редь нам понадобится приличная машина! Не ’олнуйся, Иван. Ты об этом не пожалешь, клянусь.
Назавтра доставили мои новые документы, более солидные и убедительные, чем все предыдущие. По–прежнему опасаясь возвращения Бродманна, я поспешил в расположенное на Ноб–Хилл отделение Калифорнийского банка. Там я предъявил чек на семьсот пятьдесят долларов, выписанный на имя Мэтта Палленберга, и подписался как Макс Питерсон. По крайней мере, никто не мог предположить, что это один и тот же человек. При обмене чека на наличные мне сразу стало ясно, как делаются дела в Сан–Франциско. Надо признаться, я немного вспотел, когда клерк, узнав, что я послал чек из Милуоки (чтобы запутать следы), со значительным видом попросил совета у кого–то невидимого, сверился с какими–то бумагами, серьезно пошептался с несколькими коллегами, а потом вернулся, осмотрел мои документы (там даже был указан адрес в Олбани), счел их удовлетворительными и наконец решительно поинтересовался, в каких купюрах я хочу получить деньги, — как будто чек ему вручили лишь пару секунд назад. Я попросил пятьсот долларов крупными купюрами. Их я немедленно отдал миссис Корнелиус для нашей театральной компании. Остальные деньги я взял пятерками и десятками — на случай различных чрезвычайных ситуаций, включая покупку высококачественного кокаина в китайском квартале. С деньгами я снова стал настоящим человеком; я почувствовал, что управляю собственной судьбой. Я теперь был не иностранцем сомнительного происхождения, а скандинавом, потомком викингов (как и все представители старинных семейств Киева), тех выносливых, предприимчивых людей, которые открыли Америку задолго до испанского еврея Колумба, вырезали свои руны на источенных морем утесах Лонг–Айленда и Нантакета, посвятив эти земли великим решительным богам — Одину, Фрейе и Тору. Именно они, живые, разумные боги, имели куда больше прав на эту энергичную страну, нежели мрачный Иегова бледных ограниченных пуритан.
Я расстался с ку–клукс–кланом. Эти дураки упустили свой шанс, потеряли лучших друзей и из–за мелких внутренних дрязг не смогли одержать победу. Они погибли после множества глупостей и ссор — вполне логичный финал. Индиана могла бы стать первым подлинным штатом клана, но еще один скандал положил конец и этой мечте[264]. Полковник Симмонс, Эдди Кларк, даже майор Синклер и я — все стали мучениками, погубленными недалекими осторожными людьми или ненадежными друзьями вроде миссис Моган. Мои дары, которыми так цинично злоупотребили политики и стяжатели, погубившие идеалистов, подобных Роффи и Гилпину, еще могли превратить Америку в мирового лидера технического прогресса. Если бы им в будущем понадобились мои услуги — следовало поклониться мне в ноги и попросить о помощи. Я решил отказаться от искушений их мира и посвятить себя сцене и частным научным исследованиям. Я не позволю им преследовать меня. Я сам решу, когда покинуть Америку, когда раскрыть мою истинную личность. Как они удивятся! Как я посмеюсь над ними, когда мой поразительный паровой дирижабль, моя собственная усовершенствованная модель «Авитора Гермеса–младшего», который вылетел из Сан–Франциско в 1869 году[265], проплывет в небесах над Золотыми Воротами, обгоняя огромные локомотивы «Саутерн пасифик». А потом, когда тысячефутовый огненный крест вспыхнет на горе Шаста, это станет сигналом: ку–клукс–клан очистился и вновь готов выступить в священный поход, дабы освободить Америку от завистливых цепей Востока! И тогда я окажусь во главе колонны!
Мы помчимся в машинах из золота, дерева и ослепительного серебра, и наши враги изведают беспомощность абсолютного ужаса. Мы отомстим, но наша месть будет благородной. Проснись, Америка! Твои небеса заполняет армия мстителей, и выживут только верные! Первая фаза моего Kampfzeit[266] подошла к концу. Скоро начнется вторая. А пока, став обычным странствующим актером, я смешаюсь с простыми людьми, обрету новые силы в самых корнях Америки. Я взлетел слишком высоко и слишком быстро, но в том нет моей вины. Теперь мне нужно восстановить силы, встать на твердую землю и начать все сначала. Америка, ты не услышишь моего плача! Twoje dzielo. Наша маленькая труппа вырастет, но не слишком, а я сохраню верность своим идеалам. На некоторое время, однако, их следует приспособить к требованиям музыкальной комедии. Erst waren es Sieben. Sie kämpften und blutetan für Amerikas Freiheit[267].
Миссис Корнелиус за бесценок купила старый «кадиллак», бывшую машину скорой помощи. Ее немного переоборудовали и написали с обеих сторон название нашей труппы — и автомобиль оказался просто идеальным. Миссис Корнелиус и две девушки — вот и все, что осталось от первоначального состава, но моя подруга была уверена, что нам следовало увеличить численность до семи актеров, наняв новых участников во время путешествия. Девушки закупили материал и изготовили новые костюмы, некоторые из них выполнялись по эскизам, которые я набросал для миссис Корнелиус в качестве своего первого вклада в театральный проект. В ближайшее время мы готовились двинуться на север вдоль Тихоокеанского побережья. Я, конечно, волновался; нервничал я больше обычного, потому что сомневался в своих способностях актера–менеджера. Миссис Корнелиус постоянно уверяла меня, что это просто пара пустяков, гораздо проще, чем кажется. Тем не менее я дважды едва не отказался от первоначального плана и уже почти решился сесть на первый же катер до Таити.
В конце концов я собрался с силами. Я написал Эсме, Коле и еще Сантуччи, которого поблагодарил за помощь. Я сообщил, что со мной можно связаться через ресторан «Венеция» на Тэйлор–стрит. Я оставил политику, потому что столкнулся с коррупцией и не смог преодолеть отвращение. Теперь я хотел вернуться к научной карьере.
Решение не стоило откладывать. Выходя из гостиницы на встречу с миссис Корнелиус, которая уже уложила мои вещи в багажник фургона, я увидел Бродманна, или, точнее, его кожаное пальто. Мой враг скрылся из вида, свернув за угол возле пекарни. Я побежал за ним, но он успел уйти довольно далеко. Я никак не мог понять, почему он так старается избежать встречи и узнавания. Нельзя было угадать, в какую сложную игру он играл со своими союзниками и противниками. Вместо того чтобы отправиться прямо к месту назначенной встречи, я двинулся в обход, пробираясь по переулкам и запутывая следы; в итоге я дошел до небольшой аптеки на Дюпон–стрит несколько позже, чем планировалось. Все остальные уже сидели в фургоне. Две девушки устроились позади, а миссис Корнелиус, которая немного выпила, ждала на переднем сиденье. Мотор уже завели, и мы, по ее словам, «могли катиться». Облегченно вздохнув, я опустил рычаг тормоза и нажал на педаль. Машина поехала по Маркет–стрит. Двигатель у фургона был превосходный, учитывая его возраст, но «кадиллак» оказался несколько перегружен. Миссис Корнелиус развеселилась, как в прежние времена; мы с девушками подпевали, когда она исполняла свои любимые песни.
264
Великий дракон клана в Индиане, Д. К. Стивенсон, организовал похищение Мэдж Оберхольцер в марте 1925 г. Женщина умерла от ран в апреле, но перед смертью успела дать показания против Стивенсона и его подручных. Это громкое дело привело к дискредитации клана.
265
267
Сначала их было семь. Они сражались и проливали кровь за свободу Америки (искаж.