2) «субъективный» – темпоральная характеризация события, действия и т.п. в соответствии с субъективной (интроспективной) системой отсчета с помощью допустимых (конвенционально закрепленных) градаций или оценок (ср. такие формы, как давным-давно, скоро и т.п.).
Некоторые исследователи (ср. 12) склонны считать, что грамматические формы времени являются непосредственным отражением объективного времени и не имеют никакой субъективной окраски[20]. В этом подходе ощущается недооценка коммуникативной функции языка. Язык призван отражать объективную действительность, однако многообразие этой действительности не допускает полного и адекватного познания ее одним индивидом, в связи с чем язык играет роль инструмента, обеспечивающего необходимый субъектам обмен результатами их познавательной деятельности. Поэтому для коммуникации столь важной оказывается «точка зрения» ее участников. Одним из проявлений органически присущей языку «субъективности» является особый статус так называемого «момента речи». Акт речевой деятельности (шире – языковой коммуникации) является событием и, следовательно, имеет временные координаты, в то же время этот акт определяет точку отсчета, наиболее релевантную для участников коммуникации.
«Этот факт выражается в грамматике при помощи правила, что каждое предложение должно содержать глагол, т.е. указательно рефлексивный знак, указывающий время события, о котором идет речь, ибо время глагола имеет указательно рефлексивное значение» (14, с. 358 – 359).
По справедливому замечанию Э. Бенвениста, нет ни другого критерия, ни другого способа выражения, чтобы обозначить «время, в котором мы находимся», как только принять за это время «время, когда мы говорим». Это момент вечного «настоящего», хотя и никогда не относящийся к одним и тем же событиям «объективной» хронологии, так как он определяется для каждого говорящего каждым соответствующим единовременным актом речи. Лингвистическое время является аутореферентным (sui-référentiel). В конечном результате анализ человеческой категории времени со всем ее языковым аппаратом открывает субъективность, внутренне присущую самому процессу «пользования языком» (7, с. 296 – 297). Не случайно «момент речи» обычно признается основной точкой отсчета, по отношению к которой определяется время осуществления действия. Соотношение момента речи с другими возможными точками отсчета может быть представлено с помощью следующей схемы[21].
где S – момент речи; R – основная, r – вспомогательная точки отсчета.
Помимо глагольных, существуют и другие языковые формы, обслуживающие непосредственно момент речи: наречия времени – сейчас, вчера, сегодня, завтра и т.п.; «квазидаты» (Дж. Клиффорд) – три дня назад, в прошлый четверг, через час и т.д.[22]. Интересно, что в историческом развитии многих языков обнаруживается, что «момент речи» и его непосредственное окружение представляет собой позицию, в которой интенсивно происходят процессы онаречивания.
На наш взгляд, «момент речи» есть минимальное расстояние на оси времени, существующее между результатами действий (событий и т.п.) в прошлом и ожидаемыми результатами в будущем, которые релевантны для данного акта коммуникации. Подтверждением этому может служить, например, употребление перфекта в английском языке, ср. John has arrived «Дисон приехал». Предложения этого типа могут быть успешно использованы лишь в том случае, если последствия представленного в них события имеют значимость и в момент речи (см. 30, с. 144). Границы – верхняя и нижняя – «момента речи», видимо, не могут быть определены с большой точностью, так как они зависят от изменяющихся условий коммуникации. Этим, вероятно, объясняется и способность настоящего времени использоваться в качестве наиболее емкого временнóго показателя событий, процессов или существования фактов, релевантных для принятия каких-либо решений участниками коммуникации.
Совокупность средств, используемых в естественном языке для выражения временных отношений, отличается большим многообразием. Так, например, в русском языке время выражается не только системой временных форм глагола, но и наречиями, именными и деепричастными конструкциями, устойчивыми фразеологическими сочетаниями (такими, как ни свет, ни заря, год от года и т.п.) и придаточными предложениями.
20
На распространенность такого рода представлений указывают, в частности, Д. Менгено (24, с. 41) и С. Флейшман (22, с. 8). –
21
Данная схема представляет собой несколько упрошенный вариант схемы, предложенной К. Ветом для описания грамматических времен романских и германских языков (30, с. 112). –
22
Роль такого рода форм, как замечает Э. Бенвенист, весьма существенна, она
«соразмерна с природой задачи, которую они призваны разрешать и которая есть не что иное, как коммуникация на межсубъектном уровне» (7, с. 288).
–