В 1781 году Аблай возвращался к границам России, но в дороге на 70 году от рождения умер и похоронен в Туркестане…» 215
31. Политика Российской империи в Центральной Азии после смерти Абылай-хана
Повествуя о событиях, последовавших после смерти хана Аблая, А.И Левшин пишет, что Средняя орда избрала себе в ханы сына Аблая – Вали (Уали). Новый хан, «дорожа покровительством России, не хотел с нею ссориться, а потому просил себе утверждения в новом достоинстве своем». Это утверждение он получил в 1782 году.
«Избрание Вали киргиз-казаками, повиновавшимися Аблаю, и утверждение его в новом достоинстве, – рассказывает А.И. Левшин, – не помешало, однако ж, появлению в той же Средней орде другого хана, избранного поколением216 найманским и утвержденного китайским богдыханом.
Потомки древних найманов, вошедших в состав нынешнего казачьего народа, повиновались во времена Аблая султану Абульфеису (сыну хана Абульмагмета и брату туркестанского хана Пулата), который, хотя входил иногда в сношения с сибирским начальством… но состоял в подданстве Китая. В 1783 году он умер, оставив после себя сына Бупу и пасынка Хан-Ходжу, рожденного от известного хана Барака. Один из султанов должен был наследовать власть Абульфеиса, но каждый из них имел своих приверженцев, кои не могли согласиться в выборе и распрями своими возмутили все поколение найманское. Беспокойство кончилось тем, что большинство голосов оказалось на стороне Хан-Ходжи, и он сделался повелителем прежних подданных Абульфеиса. Китайский император, узнав о том, прислал ему чрез одного из высших чиновников свою грамоту на ханское достоинство. Министерство богдыхана нашло меру сию нужною, потому что почитало, или по крайней мере, называло всю Среднюю орду владением Китая, а Аблая – князем китайским. Увидя, что сын его Вали предается России, оно для поддержания достоинства своей империи, спешило заменить его другим, покорным ему владельцем киргиз-казакским. Исключая Вали, прочие сыновья и ближайшие родственники Аблая мало имели связей с Россиею, некоторые из них явно признавали себя подданными Китая. Так поступил султан Чингиз, который в 1784 году приходил с войском из степей своих в Ташкент для усмирения происшедшего там бунта. Другой брат хана Вали, султан Тыс, также преданный китайцам, известен нам по вражде своей с дикими киргизами, или бурутами»217.
Объективность А.И. Левшина в описании происходившего тогда в Среднем жузе не вызывает сомнений. Во-первых, он жил раньше всех других историков, исследовавших эту тему, во-вторых, мог беспрепятственно пользоваться документами, хранящимися в Оренбургском архиве, когда служил в Оренбурге, то есть был близок к этим событиям, можно сказать, и во времени, и в пространстве. А в-третьих, Левшин очень скрупулезно и добросовестно работал над своей книгой.
Конечно, сыновья Аблая занимались проблемами киргизов и Ташкента, присоединенных их отцом к Казахскому ханству. Несомненна объективность А.И. Левшина и в тех эпизодах, где он повествует о действиях совершенно ни от кого не зависимых султанов-чингизидов, когда они захватывали власть над тем или иным крупным казахским племенем, когда по собственному усмотрению вели самостоятельную внешнюю политику или даже военные действия. Это происходило и в Малом, и в Большом жузе. Естественно, при столь необузданной свободе, сепаратизме и амбициях ханов и султанов-чингизидов, разбросанности населения по огромной территории подчинить страну единому центру было невозможно. Отсюда все те беды и трагедии, которые пришлось пережить казахам под властью чингизидов. Анализируя историю страны на протяжении столетий, мы постоянно сталкиваемся с этим казахским феноменом, выработанным беспредельно вольным укладом жизни кочевников. Главной движущей силой кочевников всегда были хорошие пастбища и зимовья.
«Приняв решительное намерение ввести в народе киргизском хотя какой-нибудь распорядок и от оного постепенно приближаться к учреждениям постоянным, – пишет А.И. Левшин о попытках российской императрицы как-то усмирить казахскую вольницу, – Екатерина в 1782 году повелела: во-первых, открыть в Оренбурге особенное пограничное правление под названием пограничной экспедиции, которое всеми возможными средствами должно было стремиться к исполнению благих ее намерений относительно к киргиз-казакам. Во-вторых, она отменила существовавшее с основания Оренбургской линии запрещение перепускать скот киргизский на зиму в пределы России. В-третьих, тогда же строжайше подтвердила начальникам пограничных мест, чтобы они неослабно смотрели за соблюдением правосудия и оказывали киргизам возможное покровительство и справедливую защиту. В-четвертых, отпущены значительные суммы денег для построения на границах оренбургской и сибирской мечетей и при них школ и караван-сараев. Соединением всех сих заведений в главнейших точках границы императрица желала не только сблизить киргиз-казаков с русскими, но и смягчить нравы их. Тщетны были все труды и издержки, ибо народ сей нисколько не оказал расположения к образованию».218
217
Левшин А.И. Описание киргиз-казачьих, или киргиз-кайсацких орд и степей. Алматы: Санат, 1996. С. 257–259.