Даже генерал П.Н. Краснов начал питать иллюзии, будто немецкий оккупационный режим вовсе не так страшен, что у казаков большое будущее в «Новой Европе». «Имею сведения, — пишет он 26 сентября 1942 года атаману Балабину, — что на Дону: Новочеркасск совсем не разрушен и в нем нормальная идет жизнь, под управлением атамана Округа и городского головы, что собор, кроме куполов, с которых снята покрышка, цел, и в нем идут торжественные Богослужения, что Ростов разрушен только на 16 %, что станицы восстанавливают свою жизнь и прежде всего восстанавливают свои храмы, а там, где они вовсе разрушены, приступили к постройке новых храмов, что примерно 2/3 казаков остались живы. Они скрывались в других губерниях, как рабочие и шахтеры, и теперь возвращаются в родные станицы. В станицах избраны Атаманы, в округах Окружные атаманы, работающие с Германской Комендатурой в полном согласии, что более семи тысяч пеших и конных казаков сражаются вместе с немцами за свободу Тихого Дона, что по всем станицам учреждены станичные дружины, пешие и конные, которые борются с местными коммунистами… Да будет и дальше так! Да встанет Тихий Дон, и светлая Кубань, и бурный Терек, и станут жить так, как жили много сотен лет тому назад верные заветам предков»[252].
Те же, кто не мог жить с сознанием своей второсортности, с ежеминутным ожиданием смерти или надругательства, шли в партизаны и приближали в меру своих сил и возможностей день освобождения от немецких захватчиков. Но, как это часто бывает, тяжелее всех приходилось простым, мирным людям, которые хотели только одного — чтобы им не мешали спокойно жить и работать. Именно эта часть казачества, порой не зная о том, что в соседней станице действует новое «казачье» правительство, и уж подавно не зная, что они «истинные арийцы», голодала и была вынуждена отдавать последнее проходящим немецким частям, казачьим формированиям или партизанским отрядам. Именно на их плечи ложились все тяготы немецкого оккупационного режима. А о том, что он не был таким уже легким, как его иногда пытаются представить, свидетельствуют даже немецкие документы. Например, в письме-рекомендации Мартина Бормана Альфреду Розенбергу от 23 июля 1942 года относительно политики на оккупированных территориях, которое было написано по поручению Гитлера, говорится буквально следующее: «…Опасность, что население оккупированных восточных территорий будет размножаться сильнее, чем раньше, очень велика… поэтому мы должны принять необходимые меры против размножения не немецкого населения… Например, ни при каких условиях не должны проводиться прививки и другие оздоровительные мероприятия… По мнению фюрера, вполне достаточно обучать местное население… только чтению и письму. Ни в коем случаемы не должны какими бы то ни было мероприятиями развивать у местного населения чувство превосходства! Необходимо делать как раз обратное! Вместо нынешнего алфавита в будущем в школах надо ввести для обучения латинский алфавит»[253]. В качестве еще одного примера, очень точно характеризующего все тяготы немецкого оккупационного режима, можно привести таблицу «Суточных продовольственных норм для местного населения на 1942/1943 хозяйственный год»[254].