В Америке арестовали Анжелу Девис. Весь мир знает о ее судьбе, у нее есть адвокаты, люди выступают в ее защиту. А у меня нет прав, я не видел ни одного адвоката, я не присутствовал на процессе, я не имею права жаловаться, я не имею права устроить голодную забастовку. Я сам видел, как в психиатрических больницах они связывают протестующих политических узников, которые отказываются принимать пищу или "лекарство"; они получают инъекцию, после которой не могут двигаться, и их насильно кормят и "лечат". Некто по фамилии В. Борисов протестовал на протяжении двух лет. Они лечат его аминазином, в результате чего он теряет свою индивидуальность, интеллект исчезает, чувства расстроены, исчезает память. Это смерть творчеству: те, которым давали аминазин, не могут даже впоследствии читать.
Хотя я и боюсь смерти, но пусть уж лучите меня расстреляют. Как ужасна, как отвратительна мысль, что они осквернят, сокрушат мою душу! Я обращаюсь к верующим. Христианин Н. И. Ярославский томился здесь на протяжении 25 лет. А вина Тимонина состоит в том, что налил чернила в урну для избирателей. Они издеваются над религиозностью Тимонина, они требуют, чтобы он отрекся от религии, иначе они не выпустят его. Христиане! Ваши братья во Христе страдают. Встаньте на защиту их душ! Христиане!…
Я боюсь смерти, но я приму ее. Я ужасно боюсь пыток. Но есть еще более страшная пытка, и она ждет меня — введение химикалиев в мой мозг. Вивисекторы двадцатого века не остановятся перед тем, чтобы захватить мою душу; может быть я останусь жить, но после этого я не буду в состоянии написать ни единого стихотворения. Я не буду в состоянии думать. Мне уже сообщили о решении "лечить" меня. Прощайте".
Лечение Попова, о котором говорил Чернышов, продолжалось. Он был архитектором. Врач посоветовал его жене составить официальный документ об "инвалидности" ее мужа, объяснив, что после окончания "лечения" Попов должен будет переквалифицироваться, потому что он уже никогда не сможет работать опять архитектором.
А В.И. Чернышов не напишет больше ни одного стихотворения.
VI
В СЕТЯХ КГБ
При входе в Государственный Исторический Архив в Ленинграде Ричард Маршалл не нашел занимавшихся там обычно американских стипендиатов, участников программы обмена; они необъяснимо отсутствовали.[30] Сильно сконфуженная служащая архива почти извиняющимся тоном сообщила ему, что некий "господин" желает поговорить с ним. Думая, что "господином" этим является директор архива, Маршалл последовал за служащей в подвальную комнату, где за столом сидел русский, одетый в мешковатый костюм.
Русский, не представляясь, непринужденно беседовал с ним на протяжении нескольких минут. Затем он внезапно начал обвинять Маршалла в том, что он "агент ЦРУ", имеет задание сеять "недовольство" среди советских студентов. Покровительственно называя молодого американца по имени, он заявил ему, что его хитрое поведение в Советском Союзе является доказательством тайных целей. Маршалл сердито отверг все обвинения ввиду их нелепости. Однако русский настаивал, поскольку советские власти были заинтересованы в "определенной информации", которую он мог предоставить им.
Маршалл, разгадав, что имеет место попытка КГБ завербовать его, поднялся, чтобы уйти. Обнаружив, что дверь заперта на замок, он потребовал, чтобы его выпустили.
"Вы не вправе требовать чего-либо!" — зловеще произнес русский, держа в руках какую-то толстую папку. Пытаясь "расколоть" американца психологически, русский зачитывал ему выдержки из отчетов о его финансовом положении, о сбережениях его родителей, о его жизни в маленьком городке, где он родился. КГБ не удалось отыскать ни одного недостатка, что сделало бы американца объектом, удобным для шантажа. Однако из отчетов было видно, что Маршалл был способным ученым с многообещающим будущим в академической области или сфере общественных отношений; как раз такой тип молодого человека и ценится КГБ в качестве агента. Поэтому КГБ решил попытаться запугать его сфабрикованными обвинениями морального порядка.
"Мы испортим Вашу репутацию в Соединенных Штатах, — пригрозил русский. — У нас есть возможность следовать за Вами, куда бы вы ни направились".
"В вашей стране фабрикация улик стоит очень дешево", — резко возразил Ричард.
Сотрудник КГБ, увидев, что запугать Маршалла не удалось, использовал самую жестокую угрозу, припасенную для него. Стены в спальне Маршалла и его жены были увешаны фотографиями их маленькой дочери, которую они оставили в Соединенных Штатах. КГБ, судя по фотографиям и, вне всякого сомнения, по подслушанным разговорам пришел к выводу, что Маршалл был гордым и любящим отцом.
30
По обоснованным профессиональным причинам американский стипендиат просил не называть его настоящего имени, и посему Ричард Маршалл является псевдонимом. Эта история основана на интервью с вышеупомянутым стипендиатом, его товарищами и на данных из официальных источников. Все происшествия имели место в последние несколько лет.