Эту диалектическую реальность проще всего себе представить на примере жизни тех самых отцов-основателей (Томас Джефферсон, Джордж Вашингтон и Джеймс Мэдисон), на которых ссылается Барлоу в своей декларации. С одной стороны, они были великими революционерами, добившимися независимости Америки и заложившими основы ее конституционной формы правления. Однако в то же самое время они были жестокими плантаторами, жившими за счет принудительного труда своих рабов. В других странах люди давно пришли к осознанию противоречивости характеров своих революционеров-преобразователей. Даже китайские коммунисты ныне соглашаются с тем, что наследие Мао Цзэдуна характеризуется как положительными моментами (например, освобождение страны от колониализма), так и отрицательными чертами (например, кровавая бойня «культурной революции»). В противоположность этому Барлоу, как и многие другие американцы, никогда не смогут признаться в том, что их любимая республика была построена не только благодаря упорному труду свободолюбивых фермеров, но и за счет угнетения чернокожих и «этнической чистки» индейцев. Плантаторская экономика старого Юга и истребление аборигенов в американской истории равноценны голоду в Ирландии, холокосту и архипелагу ГУЛАГ. Однако подобные противоречия действительной истории Соединенных Штатов слишком неприятны для Барлоу и других поборников внеисторических истин либерального индивидуализма, чтобы оказаться объектом их анализа. Облик Джефферсона, высеченный на склоне горы Рашмор, должен оставаться незапятнанным.
Однако для понимания развернувшейся сейчас полемики вокруг будущего Сети не следует забывать о противоречивом характере исторических прецедентов, на которые столь бойко ссылается «калифорнийская идеология». Распространение новых промышленных технологий в начале девятнадцатого века не привело к освобождению рабов. Наоборот, изобретение хлопкоочистительной и прядильной машины в действительности лишь укрепило архаичные и жесткие институты рабовладения Старого Юга. В наши дни либертарианская риторика об индивидуальном правомочии посредством новых информационных технологий аналогичным способом используется для сокрытия факта углубляющейся поляризации между преимущественно белым «виртуальным классом» и, как правило, чернокожей беднотой. Если попытаться взглянуть на все это через призму европейской иронии, то тогда джефферсоновская демократия может оказаться подходящей метафорой для дистопического[5] бытия, характерного для обитателей гетто крупных городов Соединенных Штатов.
Первый электронный фронтир
Поскольку либеральные принципы джефферсоновской демократии существуют за пределами реальной истории, Барлоу и прочие «калифорнийские идеологи» оказываются не в состоянии представить себе временную динамику реального капитализма. Хотя новые фронтиры могут быть открыты и предприимчивыми индивидуумами, на смену пионерам быстро приходят коллективные формы организации типа акционерных компаний. Так, например, свободолюбивые ковбои Дикого Запада охотно завершали свою карьеру в качестве работников сельскохозяйственных предприятий, финансируемых промышленным Востоком. Аналогичный процесс имел место и в случае первого в истории США электронного фронтира – системы радиовещания. В начале 1920-х годов ее разработкой стала заниматься небольшая группа преисполненных энтузиазмом любителей и предпринимателей. С учетом существовавших тогда незначительных ограничений по вещанию, почти каждый человек имел возможность либо создать свою собственную радиостанцию, либо купить эфирное время на чужой. Однако, когда недорогие радиоприемники стали широкодоступными, радиоволны были быстро оккупированы корпоративными вещательными сетями, принадлежавшими NBC и CBS. Этот процесс монополизации был закреплен федеральным правительством в Законе о радиовещании 1927 года, который ограничивал круг вещательных компаний владельцами лицензий, выдаваемых соответствующим государственным регулятивным органом. Разумеется, консервативно настроенные политики постарались воспользоваться благоприятной возможностью, чтобы заглушить голоса политических и культурных радикалов, особенно со стороны «левых». Однако введение подобного рода цензуры не вызвало особого недовольства в массах. Напротив, большинство избирателей поддержали этот закон, поскольку система лицензирования фактически стала гарантом высокого качества приема популярных радиопередач национальных сетей без помех со стороны других станций. По иронии судьбы демократизация доступности радиовещания лишила большинство людей возможности активного овладения этим новым медиа.
5
Дистопия – противоположность утопии, то есть негативная картина будущего; обычно используется как синоним антиутопии, хотя некоторые критики пытаются проводить тонкие отличия одной от другой, говоря, например, о том, что дистопия не отрицает утопию, а рисует ее оборотную сторону.