Он скоро дошел до поворота и увидел на дороге следы от пневматической шины велосипеда. Он шел по этим следам минуть десять, когда уперся в одноэтажный маленький домик, в котором находилась таверна. Над дверьми красовалась вывеска с надписью: «Вильям Бэкер “Saloon”»[17].
Здесь следы исчезли, но в коридоре стоял велосипед. Фред храбро зашел в таверну.
Еще когда он входил, он услышал, что в соседней комнате кто-то разговаривает по телефону. Теперь он узнал голос духовника, но не мог разобрать, о чем тот говорит и на каком он говорит языке.
Тогда он вынул из кармана кусок грязной бумаги и карандаш и записывал каждое слово так, как их у аппарата произносил патер.
Когда в таверну вошел патер, Фред молча сидел за стойкой и уперся глазами в стакан.
[…] бегло поглядел на бродягу, а потом подошел к […] попросил себе виски. Он cказал хозяину, что для него в скором времени прибудет письмо, и просил хорошо […]. Потом он уплатил, вышел, сел на велосипед и покатил по направлению к городу.
[…] Убедившись, что он пока незамечен, он прошмыгнул в дачу и пробрался незаметно к себе в комнату.
Быстро переодевшись, он отправился успокоить графиню, что предпринятые розыски обещают успех.
На лестнице он встретил патера. Оба остановились и стали смотреть друг на друга. Керро сунул руку в карман, где лежал револьвер. Фред проделал то же самое.
Фред наконец сказал хладнокровно:
— Оставьте свой револьвер, патер, ведь вы не привыкли открыто и честно бороться.
— Я вас не понимаю, — сказал Керро, пронизывая сыщика своим взглядом.
— Вы меня хорошо понимаете.
— Нет, я ничего не понимаю.
Фред прошел мимо патера и спустился с лестницы.
Керро на минуту остановился и, когда он заметил, что тот скрылся в комнате, где находились графиня и контесс Эдит, он последовал за ним.
Графиня весьма ласково встретила молодого сыщика.
— Ваш брат еще не вернулся из лесу. Мы должны будем без него обедать.
— Это, во всяком случае, его нисколько не огорчит, так как для него обязанность и дело на первом плане, — возразил Фред вежливо.
— Надеетесь вы устранить те ужасы, в которых мы живем?
— Да, я уверен в этом, — сказал сыщик твердо, — начало пока очень хорошее и дает основание надеяться, что с преступника или преступников маска будет сорвана в ближайшем будущем.
Монах иронически улыбнулся.
— Я была бы вам очень благодарна, — ответила графиня.
Контесс Эдит всецело присоединилась к словам матери.
Патер подошел к сыщику и сказал тихо и вкрадчиво:
— Я желаю вам полного успеха, будет большим счастьем, если вы избавите нас от тех ужасов, которые мы пережили за последнее время.
— Вы будете избавлены от них, будьте уверены, — заявил Фред Вильсон, пронизывая взглядом патера так, что тот не выдержал и отвернулся в сторону.
Графиня Тортони распорядилась назначенный на шесть часов обед отложить до 7 Ѕ ч. Она хотела обедать вместе с знаменитым сыщиком Джон Вильсон и надеялась, что он к тому времени придет.
Дамы сидели и разговаривали с Фредом, а патер молчаловил каждое их слово, как кто-то стукнул в двери.
На оклик графини, ожидавшей старую Катрину, в комнату вошел Джон Вильсон.
Артур Керро побледнел, как смерть. Он смотрел на Джона и не верил, думая, что это призрак.
Джон и Фред оба заметили это смущение и обменялись многозначительным взглядом.
Сыщик поклонился обеим дамам и сказал:
— Вот и я вернулся, сударыни.
— С успехом?
— Я доволен. Предпринял ли и ты что-нибудь, дорогой брат?
— Немного сделал, — ответил Фред, — но все-таки достаточно, чтобы и мне быть довольным.
— Это приятно.
— Нельзя ли узнать подробностей? — спросила графиня.
— Простите, но дело не подвинулось еще настолько, чтобы можно было о нем говорить. По окончании я с удовольствием расскажу вам все детали.
В эту минуту кто-то позвонил. Катрина пошла открывать и на подносе принесла письмо.
— Милостивый господин духовник, для вас письмо.
Керро бросился с места, схватил письмо и, не распечатав его, спрятал его в карман и поспешно вышел из комнаты.
Графиня и контесс Эдит с удивлением смотрели друг на друга.
— Удивительно, — сказала графиня, — как странно ведетсебя мой племянник с тех пор, как вы приехали.
— Не чувствует ли он за собой какую-нибудь вину?
— Ради Бога оставьте, — сказала графиня, — неужели вы допускаете эту возможность, а я уверена, что это абсолютно невозможно.