Компромиссы по образцу деловых сделок разрешили территориальные споры с двенадцатью соседями Китая через раздел спорных территорий на суше, так как для китайцев это был фактически обмен собственностью, а сами территории не отличались экономической привлекательностью.
С другой стороны, для Индии (для реальной Индии, а не для схематического представления о ней) границы имеют совершенно иное значение, не оставляющее места для прагматических компромиссных сделок по разделу спорных территорий.
Это наследие бывшей колониальной метрополии – Великобритании, у этих границ нет индийского исторического происхождения или какой бы то ни было органической легитимации.
Поэтому любая уступка территории времен 1947 года ставит под сомнение легитимацию Индии в целом[19].
Британцы произвольно исключили Бирму, Цейлон и Сикким из Индийского Союза, прежде чем предоставить Индии независимость, зато включили в состав союза Ассам, не более хиндиговорящий или «индийский», чем Цейлон или Бирма, от которой Ассам отторгли.
Цель китайских территориальных притязаний – штат Аруначал-Прадеш – тоже «выкроили» из наследия Ассама, как и штаты Нагаленд, Мегхалая и Мизорам; если отдать один из них как не принадлежащий Индии или «не индийский», это будет означать и отказ от других.
Сменявшие друг друга индийские правительства различного политического толка, столкнувшись с проблемами легитимации, не находили вариантов решения территориального спора в бесконечном конфликте Джамму и Кашмира; ведь территория, по сути, неотделима от легитимации индийского суверенитета над всей территорией страны. По тем же соображениям никакое разумное индийское правительство не сможет уступить даже часть штата Аруначал-Прадеш Китаю. Похоже, те, кто принимает решения в Пекине, видят Индию не такой, какова она есть на самом деле, а опираются на схематичное представление о ней – как если бы она была вторым Китаем и прагматически относилась к собственной территории.
Китайские аналитики, несомненно, подчеркнут, что американцы тоже подвержены великодержавному аутизму как таковому и привычке рассматривать соседей в кривом зеркале. Вдобавок «кривозеркальный» образ других стран присущ узкой элитной прослойке городских секуляристов, которая не может выражать интересы всего американского общества. Например, эта элита часто толкует религиозную агитацию как оппортунистическое выражение политического или экономического недовольства, а не как всплеск религиозного недовольства вторжением модерности[20] – пускай это чувство разделяют многие простые американцы, посещающие церковь.
Русские тоже, как правило, усматривают в мотивах других почти исключительно русские устремления. Классический пример – расширение НАТО после окончания холодной войны через принятие в ряды организации бывших коммунистических сателлитов и трех бывших советских прибалтийских республик.
Для американцев этот шаг виделся самым быстрым и дешевым способом стабилизировать хрупкие демократические режимы в указанных странах (процедура вступления в Европейский союз куда медлительнее); предполагалось, что сами русские примут участие в этом процессе, получив приглашение к сотрудничеству с НАТО, которое перестало быть антисоветским и вовсе не стремилось становиться антирусским.
Тем не менее для русских (почти для всех представителей политической элиты России, которых автор знает либо лично, либо по их трудам[21]) расширение НАТО было просчитанным и враждебным ходом американцев, наступлением, размещением военного потенциала ближе к Москве, как того страстно желал Пентагон, – шагом к тому же вероломным, ведь перед выводом советских войск из Восточной Европы США дали устное обещание, что НАТО не будет расширяться на восток (так и было, в общем-то[22]).
Имеется бесчисленное множество более мелких примеров «кривозеркального» воображения русскими чужих мотивов, и ясно, что здесь главным «кирпичиком», объединяющим схематичные представления более сложных реалий, выступает приписывание другим злонамеренных мотивов поведения. Обычно русские исходят из того, что иностранцам нужна ослабленная, бедная, небезопасная и менее счастливая Россия, а все благожелательные слова и даже дела не более чем камуфляж. Таков подтекст повседневной подачи в русских СМИ иностранных новостей, причем не только в тех, которые прямо контролируются властями. Авторитарным лидерам, безусловно, выгодна подобная ложная интерпретация, но нужно учитывать, что они сами искренне в нее верят.
20
Под «модерностью» принято понимать совокупность социальных практик индустриализации, урбанизации и секуляризации, обеспечивших появление современного индустриального общества. –
21
Как одного из тех, кто подписал декларацию Сьюзан Эйзенхауэр и Роальда Сагдеева против расширения НАТО, меня довольно часто упоминают в русских работах по данной теме. Интервью 2011 года в Москве, на президентской конференции в Санкт-Петербурге и на сентябрьском форуме в Ярославле не выявили каких-либо изменений в восприятии расширения НАТО.