Сын Гостя опустился молча на снег. Собаки принизили уши. Ваненок снял лыжи. Тогда, провожая его, Сын Гостя передал ему ружье и, проводив до кустарника, толкнул легко в спину. Ваненок провалился по пояс в снег и пополз вперед, держа ружье над головою, как будто плыл.
Собаки, вздыхая, шли за ним, прячась в рыхлом снегу.
Сын Гостя ждал неподвижно. В холодном воздухе звякнул выстрел. Собаки взвизгнули и вынеслись бурею за кусты. За кустами на алом небе, вырос вдруг лес ветвистых рогов, за ним взметнулся ураганом искрящийся снег. Стадо исчезло в снежной пыли и сумерках белой степи.
Ваненок крикнул:
— Есть!
Сын Гостя вышел на крик. Собаки стонали над убитым. Сын Гостя медленно скинул с пояса нож и стал снимать шкуру. Ваненок помогал ему, сопя и сверкая щелочками своих глаз.
Сын Гостя подал ему первый кусок и Ваненок ел медленно, глядя на черные язвы в снегу, продыравленные каплями звериной крови.
— Ты хорошо начал, — гордо сказал Сын Гостя, — молодой олененок с Орулганских гор. Но торопись домой, чтобы вернуться с урасою, оленями и родителями к утру. Мы скормим твою добычу собакам как можно скорее, чтобы оставалось меньше нам самим, потому что с первым солнцем мы пойдем дальше, а сытые якуты не станут двигаться. Ступай!
Ваненок привязал лыжи, свистнул собаку и ушел.
Сын Гостя постлал на снегу шкуру зверя, оставил у стывшей туши скулившего, остроухого, старого пса и лег. Одинокий пес выл в снежную даль, вслед Ваненку.
Сын Гостя смотрел в мерцавшие между облак звезды, считая по ним стоянки до конца пути, думал, поглядывая на облака, о весне и слушал, как в ночи затихал ветер над землею и уходил в вышину, двигая тяжкие тучи, как пух.
Собака, уставши скулить, замолчала. Тогда оборвалась внешняя связанность души Сына Гостя с миром. Он завернулся свежей шкурой зверя и заснул.
К утру ветер вновь опустился на землю. Он согнал с туч влагу, и она падала ледяными искрами. Искры стлали туман по снежной степи и в тумане долго не показывался Ваненок.
Сын Гостя смотрел в даль с нетерпением. Подумав, он послал вперед собаку. Пес потерся волчиною мордой у ног хозяина и понявши, ушел, визжа и волнуясь.
Сын Гостя ждал долго. Он думал о йорах и ругался.
Уже после полудня из снежной мглы вынырнули собаки, за ними олени и нарты. Тогда Сын Гостя, привычным взглядом оглядевши мчавшийся поезд, увидел, что в поезде не было отца, а лица матери и брата отворачивались от его взгляда, точно боясь его гнева.
Сын Гостя одним криком остановил оленей и собак. Ваненок поклонился ему и не подошел ближе, пряча глаза.
— Где отец? — спросил Сын Гостя, — в какую ловушку заманили йоры больного оленя?
— Он ушел по следам Маи! — ответил Ваненок.
— Где были следы Маи и зачем вы отпустили взбесившегося волка? — крикнул Сын Гостя.
Мать вышла вперед:
— Мая принесла мне подарки ночью и оставила у входа урасы. Отец твой изрезал их в клочья и ушел по ее следам искать обидчика!
Сын Гостя опустил голову и сказал глухо:
— Мы идем по стране, где живут томузы. Трудно вернуться волку из поля, окруженного засадами. Мы будем ждать до третьего солнца.
Мать поклонилась сыну. Ваненок выпряг оленей. Собаки лапами помогали расчищать снег. Еще до вечера ураса стояла на месте, в очаге крутился языками проворный огонь, мясо топило нежное сало ка угли.
Сын Гостя слушал вздохи затихавшего ветра и говорил тоскливо, глядя на огонь:
— Йоры манят следами Маи старого якута в ловушку смерти. Он ушел умирать за свои обычаи!
Не так ли и чудовища с клыками, стоящими дороже шкуры огневицы, умирали на острове, который теперь называем мы — Кладбище Мамонтов. Старый Мамонт с перешибленной лапой — мой отец! Ты не вернешься в свою урасу! Смерть застигнет тебя на дороге, как застигла она тех, чьи рога[8] теперь составляют цель моего пути!
Сын Гостя опустил голову.
Он слышал сзади себя спокойное чавкание и оглянулся. Мать угодливо подала ему дымящийся кусок. Сын Гостя принял его и ел, наливаясь теплом пищи, огня и сонного покоя.
IV. КЛАДБИЩЕ МАМОНТОВ
В тот год весна стала вдруг. Тепло, не умеряемое ветрами и тучами, согнало снег в ручьи, озера и топи. Грязно-бурая поверхность тундры обнажилась. На ней клочьями, как лишай на теле оленя, выросли зеленые травы. Комары и мошки вздымались над землею, как дым потухающего очага над юртой якута.