– То есть как бы убежище?
– Да. А также тюрьма и заповедник – отсюда и пароль.
– Кроликов тут развелось – ужас, – заметила я, оглядываясь по сторонам.
– О да, – ответил Перкинс, переходя по каменному арочному мосту небольшую речку, – нам так и не удалось наложить запрет на размножение в «Обитателях холмов». Если пустить там все на самотек, книга окажется настолько переполнена пожирателями одуванчиков, что не пройдет и года, как там каждым вторым словом станет «кролик». И все же Ленни[35] с удовольствием бывает здесь, когда ему удается выкроить время.
Мы двинулись по тропе к полуразрушенному замку. Груды упавших со стен камней поросли травой, деревянный подъемный мост сгнил и обрушился в высохший ров, заросший ежевикой. В вышине над уцелевшими еще башнями кружили птицы, напоминавшие ворон.
– Это не птицы, – сказал Перкинс, протягивая мне бинокль. – Посмотрите.
Я пригляделась к большим кожистым крыльям тварей, описывавших широкие круги над замком.
– Скобкусы?
– Отлично. У меня тут шесть пар – исключительно для исследований, спешу пояснить. Большинство книг могут отдать штук по сорок без особого вреда. Мы вмешиваемся, только когда их численность выходит из-под контроля. Нашествие граммазитов может оказаться просто опустошительным.
– Знаю, – ответила я. – Меня чуть не…
– Осторожнее!
Он отпихнул меня в сторону, и на то место, где я только что стояла, плюхнулась кучка дерьма. Я посмотрела на стену и увидела покрытую грубой темной шерстью человекообразную тварь, которая злобно пялилась вниз и издавала гортанные крики.
– Йеху, – с отвращением пояснил Перкинс. – Они не только гнусно себя ведут, но и совершенно необучаемы.
– Те самые, из «Путешествий Гулливера»?
– В точку. Когда переделывают такие оригинальные произведения, как роман Джонатана Свифта, персонажей обычно дублируют для оценки и консультативных целей. Людей можно переобучить, но твари, как правило, остаются в исходном виде. Я не особенно люблю йеху, но они относительно безобидны, так что лучше просто не обращать на них внимания.
Мы торопливо проскочили под башней, чтобы избежать других снарядов, и вошли во внутренний двор, где мирно паслись два кентавра. Они подняли головы, улыбнулись, сделали нам ручкой и продолжили кормежку. Я заметила, что один из них слушает плеер.
– У вас тут и кентавры есть?
– А также сатиры, троглодиты, химеры, эльфы, феи, дриады, сирены, марсиане, лепреконы, гоблины, гарпии, инопланетяне, далексы,[36] тролли – все, что угодно. – Перкинс улыбнулся. – Большая часть неопубликованных романов относится к жанру научной и ненаучной фантастики, в большинстве из них присутствуют мифические существа. Когда одна из таких книг идет в утиль, я обычно спешу на свалку. Ведь жалко разбирать их на текст, правда?
– А единороги у вас есть?
– Да, – вздохнул Перкинс. – В огромном количестве. Ума не приложу, что с ними делать. Хотелось бы, чтобы потенциальные писатели относились к своим созданиям с большей ответственностью. Я понимаю, когда про них пишут дети, но взрослые-то! Все единороги из утилизированных романов оказываются здесь. Прямо хоть лозунг пиши: «Единорог не для страницы номер двадцать семь. Он – для вечности». Как по-вашему?
– По-моему, о них все равно будут писать. А что, если отпиливать им рога, а самих отправлять в книги о пони?
– Я этого не слышал, – с каменным лицом ответил Перкинс. – У нас тут имеются и драконы. Иногда по ночам их слышно, когда ветер с их стороны. Когда – если – Пеллинор поймает Искомую Зверь, ее тоже определят сюда. Надеюсь, куда-нибудь в глушь. Осторожно, не вляпайтесь в орочье дерьмо. Вы ведь потусторонница?
– До мозга костей.
– Кто-нибудь догадывается, что утконосы и морские коньки – вымышленные?
– Правда?
– Конечно. Не думаете же вы, что такие странные животные получились случайно? Кстати, как вам мисс Хэвишем?
– Она мне очень нравится.
– Как и всем нам. Сдается мне, мы ей тоже нравимся, только она виду не подает.
Мы подошли к одной из башен во внутреннем дворе замка, и Перкинс толкнул дверь. За ней оказались кабинет и лаборатория. Одна стенка была сплошь заставлена стеклянными банками с заключенными в них существами всех форм и размеров, а на столе лежал частично препарированный граммазит. В желудке у него находились полупереваренные слова, почти разложившиеся на буквы.
– Не могу до конца понять, как это у них получается, – сказал Перкинс, тыкая в труп шпателем. – Вы знакомы с Матиасом?
Я огляделась, но не увидела никого, кроме гнедого коня с лоснящимися боками. Конь смотрел на меня, я – на него, но в комнате больше никого не было. И тут до меня дошло.
– Доброе утро, Матиас, – сказала я как можно вежливее. – Я – Четверг Нонетот.
Перкинс громко рассмеялся, конь ржанул и ответил глубоким баритоном:
– Счастлив познакомиться с вами, мадам. Позвольте мне еще некоторое время отягощать вас своим присутствием?
Я кивнула, и конь вернулся к каким-то замысловатым заметкам, которые он делал в гроссбухе, лежавшем на полу. То и дело он останавливался, погружал перо, прикрепленное к копыту, в чернильницу и писал крупным каллиграфическим почерком.
– Это гуигнгнм? – спросила я. – Тоже из «Путешествий Гулливера»?
Перкинс кивнул.
– В шестьдесят третьем Матиас, его кобыла и двое йеху привлекались в качестве консультантов для ремейка Пьера Булле «Планета обезьян».
– Луи Арагон некогда сказал, – заявил Матиас, – что воображение гения обеспечивает кретинов идеями на двадцать лет вперед.
– Вряд ли можно считать Булле кретином, Матиас, – возразил Перкинс, – и к тому же ты опять в своем репертуаре: «Вольтер сказал так-то, Бодлер заметил то-то…» Иногда мне кажется, что ты просто… просто…
Он осекся, подыскивая нужное слово.
– Не да Винчи ли говорил, – услужливо подсказал конь, – что любой, кто цитирует авторов, использует их память, но не интеллект?
– Именно, – ответил сокрушенный Перкинс. – Именно это я и собирался сказать.
– Tempora mutantur, et nos mutamur in illis,[37] – пробормотал конь, задумчиво глядя в потолок.
– Это лишний раз доказывает, до какой степени ты работаешь на публику, – не сдавался Перкинс. – Как кто ни придет, всегда одно и то же!
– Должен же кто-то возвысить голос в этой ничтожной дыре, – ответил Матиас. – А если ты еще раз назовешь меня псевдоэрудированным непарнокопытным, я больно укушу тебя за задницу.
Перкинс и конь гневно уставились друг на друга.
– Вы сказали, что здесь есть пара гуингнгмов? – встряла я, надеясь разрядить обстановку.
– Моя партнерша, моя любовь, моя кобыла сейчас в Оксфорде, – объяснил конь. – Изучает политологию в колледже Олл-Соулз и подрабатывает изложением устных преданий.
– Что? – переспросила я, не понимая, где может найти работу говорящая лошадь.
– Рассказывает анекдоты о говорящих лошадях, – объяснил Матиас, передернувшись от возмущения. – Надеюсь, вы слышали анекдот о говорящей лошади в пабе?
– Давно, – ответила я.
– Неудивительно, – надменно ответил конь. – Она очень занята своими исследованиями. Когда у нее кончаются деньги, она выдает новый анекдот. Думаю, сейчас она представляет анекдот о говорящей лошади и волкодаве.
Это было правдой. Безотказэн щегольнул упомянутым опусом на конкурсе талантов в «Счастливом кальмаре». Понятно, почему анекдоты ходят кругами: это просто персонажи делают очередной обход со своей устной традицией. Мне в голову пришла еще одна мысль.
35
Ленни Неро, бывший полицейский, главный герой фантастического триллера «Странные дни» (1995)
36
Далексы – представители вымышленной инопланетной расы мутантов из британского фантастического телесериала «Доктор Некто» («Doctor Who»)