Вместе с тем немало было и тех, кто находил прагматичное объяснение: «Перепись проводится для того, чтобы повысить налоги» или «Перепись проводится для того, чтобы всех записать в колхозы»; «Путем этой переписи хотят насильно затянуть в колхозы единоличников»; «Будут тайно записывать в колхозы, где кого застанут, там будут и писать. Для того, чтобы не быть обманутым, – надо избегать переписи»[118]. Были зафиксированы и настроения, исполненные безысходности: «Если перепишут в колхозе, там навек придется остаться, лучше выйдем и будем умирать». Проблема формулировалась как дилемма: «Если запишешься верующими, то разрешат строить церковь, а неверующим, то будут отпускать товары из кооперации в первую очередь»[119].
В таком количестве версий сориентироваться было непросто, еще более сложно было выбрать «правильный» сценарий поведения, чтобы не навредить себе. Имелись и такие варианты: «Верую, а разве можно в этом признаться, нет, страшно»; «В бога верю, советской власти подчиняюсь»[120].
Интерес к сокровенным вопросам веры и неверия накладывался на трактовку советской власти как «власти не от Бога», «власти нечистой силы», «власти антихриста». В соответствии с такими воззрениями целью переписи было «определить сторонников черта и сторонников бога», а сама перепись понималась как клеймение:
«Всех неверующих после переписи будут клеймить»; «Кто запишется неверующим, поставят печать и всегда будет носить»; «При проведении переписи некрещенным детям будут ставиться черные антихристовы печати, а родителям, которые не захотят покрестить детей до переписи – также будет поставлена антихристовая печать»; «В день Рождества ночью будут переписывать население. При переписи будут спрашивать, верующий или нет, если верующий – будут судить, неверующим будут ставить клеймо»[121]. «В ночь с 5 на 6 января 1937 г. будет летать огненный змей, который будет спрашивать, кто за советскую власть, кто против. Тех, которые скажут, что за большевиков, тех змей будет записывать, а поэтому надо быть стойкими и не поддаваться соблазну змея»[122].
Согласно зафиксированным слухам, клеймение проводилось перед концом света, таким образом потусторонние силы устанавливали количество своих сторонников и противников. Данная версия подкреплялась ссылками на авторитет Библии:
«Это сказано в Священном Писании, что тот, кто этим занимается, попадет к дьяволу, потому что он ему продается»; «Вот скоро будет перепись населения и всех, кто запишется неверующим, будут клеймить клеймом, а кто запишется верующим, тому будет лучше – это говорит Священное Писание, что власть просуществует 40 лет, а после все поменяется, и кто будет неверующим, тому не поздоровится»; «В Библии сказано о переписи, что после переписи большевики поставят печать на всех неверующих, и через 15 дней после переписи будет конец света, печати помогут отделить овец от козлят»; «Через 15 дней будет конец света и всех неверующих направят в ад»; «Перепись населения перед концом света»[123].
Перепись, которая к тому же должна была зафиксировать наличное население в ночь перед Рождеством, с 5 на 6 января, расценивалась как последнее испытание. Конец власти антихриста или конец света должен быть скорым и неизбежным. Поэтому переписи нужно было избежать любыми способами: не отвечать на вопросы переписчиков: «В переписном листе есть клеточки, и если в эту клетку попадешь и распишешься, то не будешь спасен»; «Не будем отвечать, а то на нас будет наложена печать антихриста, вышлют в Соловки», или вовсе прятаться от них: «От переписи нужно скрываться, она будет проходить одну ночь, и эта ночь будет Варфоломеевская»; «Перепись – это дьявольское дело, кто будет подвергаться переписи, тех будут клеймить, а потому, когда начнется перепись, надо всем в это время спрятаться, где кто может», как вариант – уйти на это время в лес: «Возьмем сухари и не придем, пока не окончится перепись»; «Надо сойти в лес, чтобы не записали»; «Будут клеймить народ, надо прятаться в лесу»[124]. В докладной из Крупского района сообщалось, что жители деревни Умнаж собираются всей деревней пойти в лес на время переписи[125]. В Лельчицком районе «имел место один факт, когда пришел счетчик, в это время хозяин бросился бежать в лес, а жена зажгла перед иконами свечи, рассчитывая, что счетчик испугается, и не дала ответов»[126].
О том, насколько ситуация была напряженной, свидетельствуют и факты семейных драм. Из районов сообщали о случаях избиения женами своих мужей, жен – мужьями, родителями – своих взрослых детей за то, что они записались неверующими или, наоборот, верующими[127]. О безысходности и страхе, охвативших население перед лицом возможных последствий данного маркирования, свидетельствуют факты избиения и даже убийства переписчиков. Так, в результате нападения были ранены ножом учителя-переписчики в Оршанском районе[128], а в Бобруйском районе двое переписчиков были убиты[129].