Все разговоры о возможных последствиях переписи власти относили к числу контрреволюционных[130]. 3 января 1937 г. заместитель наркома внутренних дел БССР Каруцкий сообщал в ЦК КП(б)Б, что райотделениям НКВД БССР «даны указания об аресте контрреволюционного элемента, проводящего активную контрреволюционную деятельность в связи с переписью»[131]. Накануне переписи в Лельчицком районе за контрреволюционную агитацию было арестовано 13 чел.[132] В Чечерском районе за распространение слухов был арестован старообрядческий священник А. Карсавин, отмечалось, что под его влиянием в д. Осово 2 января было крещено 27 детей в возрасте до трех лет. Дело Карсавина было передано в Верховный суд БССР для рассмотрения в показательном порядке[133]. 6 января в ЦК КП(б)Б докладывали, что по 19-ти районам БССР арестовано 59 чел.[134] 9 января «за проведение контрреволюционной провокационной агитации, направленной к срыву переписи населения» в Буда-Кошелевском районе к двум и трем годам лишения свободы соответственно были осуждены А. М. Урганов и А. Т. Тишков[135]. 12 января 1937 г. за распространение слухов в Чечерском районе к заключению в исправительно-трудовых лагерях на четыре года был осужден Т. В. Малофеев. Отмечалось, что он являлся единоличником, руководителем общины баптистов и был судим в 1931 г. за отказ от службы в армии к двум годам заключения. Агитацию Малофеев проводил «путем созыва нелегальных собраний у себя на квартире, а также в разговорах с отдельными гражданами». В результате его деятельности по Закриничному сельсовету Чечерского района отказалось отвечать на вопросы переписчиков 16 чел.[136] 17 января на три года лишения свободы был осужден С. Л. Савченко, влиянию агитации которого приписывался отказ от участия в переписи десяти семей единоличников из д. Овчинец Краснопольского района[137] и т. д.
Всего же по СССР отказались от ответа на вопрос о религии около 1 млн чел., а верующими, вопреки ожиданиям властей, себя назвали около 57 % взрослого населения страны (около 2/3 в сельской местности и 1/3 в городах). Шокирующим, пожалуй, было то, что верующими себя называли не только пожилые люди, но и те, кто вырос при советской власти. Процент таковых среди молодежи от 20 до 24 лет составил 44 %[138].
2.2. Лепельские молчальники. «Здесь почти все были молчальники. Не брали паспорта, не шли в колхоз…»
Наибольший резонанс в это время получили события в Лепельском районе. Здесь в двух сельсоветах еще во время проведения предварительной переписи в декабря 1936 г. от ответов на вопросы переписчиков отказались примерно 230 чел. из 52 семей. Эффект от этой акции оказался довольно неожиданным и выходящим за рамки локального саботажа мероприятий советской власти. Как отмечалось, боялись переписи очень многие, но здесь ее массово бойкотировали. Первым объяснением властями такого поведения стала религиозная принадлежность тех, кто молчал, их сразу классифицировали как сектантов.
В обобщающих сводках из района сообщалось: «Имелось решение (обещание) среди евангелистов молчать с 1 по 7 января, и когда к этим лицам обращались переписчики, они молчали, поворачивались к ним спиной, а некоторые демонстративно, чтобы не разговаривать, закладывали в рот платки. Среди баптистов по рукам передавалось антисоветское письмо против переписи»[139].
Делегированный 3 января 1937 г. в связи с выявленными фактами саботажа переписи в Лепельский район уполномоченный ЦК КП(б)Б А. Жогов докладывал в центр: «При нашем появлении в доме хозяин и члены его семьи обычно лежали на полатях. На наше приветствие “здравствуйте” не последовало никакого ответа. Наши попытки завязать с хозяином и другими членами его семьи разговор по вопросам их жизни и другим вопросам хозяйственного порядка, также и на вопрос, почему не отвечаете представителям советской власти, не отвечаете на вопросы переписи, тут же разъясняя значение этой переписи, – также никакого ответа не получили как со стороны главы семьи, так и со стороны членов этой семьи». Жогов называет этих людей баптистами, пишет: «Причем не только не хотели отвечать на вопросы переписи, но вообще не вступали ни в какие разговоры с представителями советской власти», подчеркивает, что все они «антисоветски настроены по отношению к выполнению всех мероприятий, проводимых советской властью, и срывающие эти мероприятия»[140].