Роль женщин в жизни Египта подтверждают, во всяком случае, два факта: родителям наследовала девочка, а не мальчик, жены и дочери фараонов нередко становились правительницами страны. Таким образом, Лагиды не изобрели ничего нового.
В то же время в Александрии, как, впрочем, во всем греческом мире после смерти Александра Македонского, эволюция шла в направлении ослабления и быстрого распада традиционных семейных связей. То, что Александрия была наиболее значительным центром Средиземноморья, предопределяло смешение разных цивилизаций, контакты с Индией, с арабским миром, с Китаем, благоприятствуя, несомненно, свободе нравов.
Итак, выросшая в этих условиях Клеопатра жаждет независимости. Это желание обостряется ощущением надвигающейся опасности, Клеопатра осознает, сколь велика ставка в той игре, какую ей приходится вести. В атмосфере Александрии, духовной столицы мира, рядом с которой другие города, даже Афины, не говоря уже о Риме, кажутся захолустьем,
Клеопатра имеет возможность здраво судить о, людях, кроме того, она отважна. Все эти козыри наша царственная беглянка готова была использовать в новой игре.
Хороша ли она собой? Сейчас ей двадцать. Очевидцы не отрицали обаяния Клеопатры, не упоминая, однако, о какой-то особой красоте. Есть все основания думать, что мужчины были к ней неравнодушны. А потом еще свойства, присущие только ей: ясность ума, решительность, огромное честолюбие. Дочь Птолемея Авлета, несомненно, была одной из самых образованных женщин своего времени. Она могла объясняться без переводчика с любым из своих подданных, а это означало, что она владела многими языками; изысканность речей Клеопатры, ее находчивость превозносили все. Приспешники ее брата вынудили царицу бежать в Сирию; у нее нет приданого, но она знает, что, выйдя замуж, преподнесет жениху сказочный свадебный подарок: Египет, житницу Средиземноморья и, следовательно, вселенной, великий порт Африки и Азии Александрию. Кто бы ни стал повелителем Рима, он упрочит свое положение с помощью несметных сокровищ.
Повелитель Рима… Вскоре станет известно, что ей следует предпринять. Цезарь только что пересек Адриатику. Его войско схватится несомненно с войском Помпея.
Глава VI
Дуб и молния
Поэт Лукан, горячий сторонник Помпея, решил сравнить двух соперников. Борьба не была равной. Помпей…
…в летах преклонных
Тогой гражданской своей давно уже тело покоя,
Быть разучился вождем от долгого мира; он ищет
Славы, и, чернь веселя, увлекаясь любовью народной,
Рад он в театре своем выслушать рукоплесканья,
Новых не черпая сил и душой, доверяясь чрезмерно
Прежней счастливой судьбе. То — великого имени
призрак;
Дуб величавый таков посреди полей плодоносных,
Весь под дарами вождей, под добычею древней народа:
Уж не впивается он корнями могучими в землю,
Держится весом своим, голые ветви подъемля,
Тень от нагого ствола, не от листьев зеленых кидает.
Хоть и грозит он упасть, пошатнувшись от первого ветра,
Хоть возвышаются вкруг леса в своей силе цветущей,
Только ему весь почет.
Таков Помпей. Внезапно тон меняется:
А у Цезаря было не столько чести и славы вождя,
Сколько доблести той, не умевшей
Смирно стоять: был единственный стыд — не выиграть
битву.
Неукротим и могуч, он вел легионы, куда их
Гнев иль надежда влекли, никогда не зная пощады,
Множил усилья свои, божество вынуждал на подмогу,
Все разрушал, что ему на дороге помехой стояло,
И с ликованьем в душе свой путь пролагал меж развалин.
Так, порождение бурь, сверкает молния в тучах
И, потрясая эфир, грохочет неистовым громом,
День прерывает и страх между робких рождает народов,
Им ослепляя глаза косым полыханием блеска;
В небе бушует она, и нет никакой ей преграды:
Бурно падая вниз и бурно ввысь возвращаясь,
Гибель сеет кругом и разметанный огнь собирает[1].
Что же все-таки стояло за Помпеем и Цезарем в тот самый момент, когда их войска сошлись в решительной схватке? За Цезарем сила, за Помпеем — право? Когда Цезарь перешел Рубикон, речушку, отделяющую провинции, находившиеся под его управлением, от Италии, закон оказался, пусть с оговорками, на стороне Помпея. Когда же Цезарь на глазах всего мира переплыл Адриатическое море, чтобы настичь соперника, Помпей является уже носителем силового начала. Законность в действиях Помпея — это не более чем компромисс с политическими традициями Рима, уважение к преемственности в государственной деятельности, в то время как Цезарь — это авантюра, переворот.