Вентер финансировал клонирование квагги, но о проекте предка даже и слышать не захотел. Он даже назвал проект «смехотворным». Поэтому Клаус добился встречи с Данте Пальоне, главным исполнительным директором корпорации «Генада».
Данте с жаром взялся за проект. Он видел реальную возможность воплощения мечты Клауса. Данте раздобыл Цзянь, и проекту было дано рождение. Передовая экспертиза Эрики Хёль в клонировании крупных млекопитающих явилась прекрасной параллелью для теоретической работы Цзянь, поэтому Данте нанял и ее. И теперь, после нескольких оставленных направлений экспериментальных работ, спустя пять долгих лет, мечта Клауса стала реальностью.
По трапу поднялся Тим Фили. Он был встревожен, лоб его блестел от пота, а нос как будто чуть покраснел.
— Что накопал, старичок?
Вот же лузер. Как Клаус мечтал о возвращении Эрики! Просто чтобы вновь увидеть ее лицо…
— Еще работаю над этим, мистер Фили. И перестаньте называть меня «старичок».
Тим ткнул мертвого эмбриона и тут же отдернул палец.
— Ну, чувачок, и хреновина, блин, у тебя тут.
— Вы удивительно красноречивы.
— Умора, — хмыкнул Тим. — Ваша мама говорила мне то же самое.
— Я бы предпочел, чтобы вы не ссылались на мою мать.
— А я бы предпочел места в ложу на игру «Пистонс»,[27] а потом — партейку в покер «Texas Reach-around», да только ни того, ни другого мне не видать.
Клаус помедлил, решив было поинтересоваться, что это за «Reach-arounds», покачал головой и передумал.
— Жуткий он какой-то, — сказал Тим. — Физиология, на первый взгляд, такая знакомая, почти как у человеческого в первый триместр, если только вынести за скобки большой размер.
Тим был прав. Этот в самом деле немного напоминал человеческий эмбрион. Клаус отрезал сердце. Оно уже неплохо развилось и выглядело очень человеческим. Настолько, что, положи два рядом — различить было бы невозможно. Пересадка в человека на практике должна оказаться чрезвычайно простой.
Конечности предка уже формировались в их окончательную форму. Что-то настораживающее виделось Клаусу в крохотных, похожих на иголочки когтях на концах каждого пальчика. Когти, как у кошки, а не копыта, как у коровы. Это Цзянь так закодировала? Возможно, это оказалось результатом придуманного ею широкого обмена кожного покрова. Поскольку органы получились правильными, ноги особого значения не имели.
Величина головы и черепной коробки также вызвала удивление Клауса. Безусловно, Цзянь использовала массу генетической информации от высших млекопитающих. Но сейчас еще слишком рано говорить, сохранятся ли настоящие пропорции тела от рождения до взросления.
— Эй, старичок, — оторвал от размышлений голос Тима. — Хочешь, скажу кое-что по-настоящему жуткое?
Клаус вздохнул:
— Говорите, доктор Фили.
— Я тут кое-что подсчитал. И по моим прикидкам, у наших эмбрионов конверсия корма — пятьдесят процентов.
Клаус замер и посмотрел на молодого человека:
— Пятьдесят процентов?
Тим кивнул.
— Учитывая количество пищи, слопанной мамашами, минус их предельно допустимую интенсивность обмена веществ и вынося за скобки плодный вес.
Клаус будто взглянул на препарируемое существо в ином свете. Пятьдесят процентов всего потребляемого предком преобразовывалось в мускулы, кости либо другие ткани. Много больше, чем у любого другого млекопитающего.
— Это важное, но не жуткое дополнение, — продолжил Тим. — А то, отчего у меня едет крыша и вибрирует задница, — это перспективы роста от Цзянь. По ее таблицам, шестидневный эмбрион должен весить пять фунтов, а не двадцать.
Клаус поднял глаза. Цифры ему были известны, но он не дал себе труда осознать, что лежащий на столе эмбрион в четыре раза больше, чем запрограммированный Цзянь. Уменьшение дозы ее лекарства дало требуемое улучшение, но Клаус невольно спрашивал себя, какие детали она могла упустить, пребывая в творческом состоянии сознания. Что именно она не смогла задокументировать?
А могло так случиться, что она не ведала, что творила?
Все это, однако, неважно. Определяющим фактором являлось то, что у них есть живые млекопитающие, вынашивающие в себе суррогатных хозяев. С этого времени все, что от них требовалось, — изучать картину роста и соответственно корректировать геном. Успех был задан, единственной переменной являлось время.
Клаус продолжил вскрытие, сделав разрез желудка. Содержимое вылилось на лоток.