Фраза еще не была закончена, когда Марсель посмотрел на девушку и встретил ее взгляд. И на этот раз месье Дардантору пришлось признать: «Так и есть!» И, вспомнив тонкую мысль поэта, что «Бог даровал женщине уста, чтобы вопрошать, и очи, чтобы отвечать», он спросил себя, какой же ответ дали глаза Луизы.
— Тысяча чертей! — пробормотал перпиньянец и затем произнес: — Что делать, друзья мои! Железнодорожная линия еще не действует, и поэтому мы не сможем разделиться!
— А нельзя ли отправиться в путь сегодня же? — не успокоилась мадам Дезирандель.
— Сегодня?! — воскликнул месье Дардантор. — Не осмотрев бесподобный Тлемсен, его склады, крепость, синагоги и мечети, бульвары, окрестности, все те чудеса, о которых рассказал мне проводник! Тут и двух дней едва хватило бы…
— Наши дамы слишком устали, чтобы совершить эту экскурсию, месье Дардантор, — холодно возразил месье Дезирандель. — Да и я тоже. Одна прогулка по городу — это все, на что мы способны! А вы как хотите… Можете осматривать свой бесподобный Тлемсен, сколько душе угодно… но только… с господами, спасенными вами из бушующих волн и пламени. Как бы там ни было, мы договорились отправиться завтра рано утром!
Это, видно по всему, было уже делом решенным, и Кловис Дардантор, несколько озадаченный насмешками месье Дезиранделя, увидел, как одновременно покраснели лица Марселя и Луизы. Чувствуя, что настаивать не стоит, он вышел из-за стола, успев, однако, бросить взгляд на погрустневшую девушку.
— Пойдемте, Марсель! Пойдемте, Жан! — позвал перпиньянец.
— Идем! — откликнулся Марсель.
— Кончится тем, что мы перейдем на «ты», — язвительно прошептал Жан.
В создавшихся условиях молодым людям не оставалось ничего иного, как последовать за Кловисом Дардантором.
Сын же Дезиранделей успел уже дать тягу, и можно было видеть, как они с месье Эсташем Орьянталем обходили продуктовые магазины и кондитерские лавочки. Вне всякого сомнения, президент Астрономического общества Монтелимара распознал в Агафокле естественные склонности к гурманству.
Кузены ввиду их душевного состояния не могли всерьез заинтересоваться таким любопытным селением, как Тлемсен — Баб-эль-Гарб арабов, расположенный в центральной части бассейна реки Иссера, в районе Тафна, хотя этого преемника древнеримской Помарии на юго-востоке и Таграрта на западе прозвали за его красоту африканской Гренадой.[111] Тщетно месье Дардантор, с путеводителем в руках, вещал своим юным друзьям, что в XV веке берберские племена сделали Тлемсен притягательным для промышленников, купцов, художников и ученых местом обитания, в котором проживало двадцать пять тысяч семей, включая три тысячи французов и три тысячи евреев, что ныне это пятый по численности населения город Алжира, что в 1553 году его захватили турки, в 1836 году — французы, затем Абд аль-Кадер и что в 1842 году он был окончательно завоеван Францией, после чего приобрел значение исключительно важного в стратегическом отношении пункта близ марокканской границы. Несмотря на все усилия перпиньянца, молодые люди едва слушали его и на все вопросы давали маловразумительные ответы.
И этот достойный человек спрашивал себя, не лучше ли предоставить двух печальников самим себе, и пусть они томятся, сколько душе угодно. Но нет, перпиньянец любил молодых людей и старался не замечать их плохого настроения.
Конечно, уже не раз месье Дардантор испытывал желание выспросить все у Марселя, прижать его к стенке, крикнуть ему:
«Это правда?.. Это серьезно?.. Откройте же мне сердце, и я пойму ваши чувства!»
Но промолчал. Поскольку понимал, что все равно практичная и корыстолюбивая мадам Элиссан не примирится с таким бедным зятем, как Марсель. И к тому же он, Дардантор, — друг Дезиранделей.
Из-за всего этого наш перпиньянец не получил тех знаний и впечатлений, какие ждал от города, удачно расположенного на террасе, вознесенной на восемьсот метров над уровнем моря, у подножия отрогов Терни, обособленных от горного массива Надор, откуда открывался вид на долины Иссера и Тафна и на лежавшие ниже лощины, где одни сады сменялись другими, образуя двенадцатикилометровую зеленую зону, славившуюся апельсиновыми плантациями и настоящим лесом вековых ореховых и пышно цветущих фисташковых деревьев, не говоря уже о разнообразных фруктовых посадках и о сотнях тысяч гектаров, занятых под оливами.
Стоит ли упоминать о том, что все колесики и винтики французской администрации и в Тлемсене действовали безотказно и безостановочно. Что же касается промышленных предприятий, то месье Дардантор смог выбрать для осмотра мельницы, маслобойни, ткацкие фабрики, производившие в основном ткань для черных бурнусов, а в магазине на площади Кавеньяк даже приобрел пару изысканно красивых восточных туфель.
— Мне кажется, они немного малы для вас, — насмешливо заметил Жан.
— Черт подери!
— И дороговаты?
— Пришлось раскошелиться!
— Для кого же все-таки вы их купили? — поинтересовался Марсель.
— Для одной милой особы, — ответил месье Дардантор, едва заметно подмигнув.
Такой покупки Марсель, конечно, не мог себе позволить, хотя и был бы счастлив все свои наличные деньги истратить на подарки для девушки своей мечты.
Заметим попутно, что Тлемсен — место встречи европейских и марокканских товаров. Здесь продают зерно, скот, кожи, ткани, страусовые перья. Любителям античности предлагаются ценные сувениры. Всюду видны в том или ином состоянии памятники арабского зодчества. Сохранились руины трех старинных оград, замененных современной четырехкилометровой стеной с девятью вратами. Интересны и мавританские кварталы с крытыми улочками и шестьюдесятью мечетями с многочисленными белыми минаретами, мозаичными башенками, живописью и фаянсом. Особенно большой известностью пользуются мечети Джема-Кебир и Аббуль-Хасим со сводами, опирающимися на ониксовые колонны. В этих святилищах арабские мальчишки обучаются чтению, письму и счету, и здесь же умер Боабдиль, последний из королей Гренады. И хоть бы краешком глаза взглянули молодые люди на почтенную цитадель Мешуар, дворец XII века, и Киссариа, ставшую казармой для спаги,[112] где собирались вместе женевские, пизанские и провансальские торговцы.
Наша троица прошлась по улицам, пересекла правильно спланированные площади с бесчисленными фонтанами, и в том числе самую красивую из них — Сен-Мишель, посетила район, где с европейскими домами соседствуют постройки туземцев, и побывала в более современных кварталах. С эспланады[113] Мешуар, укрытой под сенью росших четырьмя рядами деревьев, туристы перед возвращением в гостиницу любовались расстилавшейся перед ними равниной.
Что касается окрестностей Тлемсена — деревень, знаменитых Сиди-Дауди и Сиди-абд-эс-Салам, водопада Эль-Ури, где река Саф-Саф, оглушительно грохоча, низвергается с высоты восьмидесяти метров, и еще многих других достопримечательностей, — то месье Дардантор мог созерцать их, замирая от восторга, лишь на страницах путеводителя.
Перпиньянцу потребовался бы не один день для изучения города с прилегающей местностью. Но предлагать задержаться здесь людям, спешившим удрать прочь, — дело безнадежное. И каким бы авторитетом — кстати сказать, значительно пошатнувшимся — ни пользовался уроженец Восточных Пиренеев среди своих спутников, он на это не решился.
— Что вы думаете теперь, дорогой мой Марсель и дорогой мой Жан, о Тлемсене?..
— Красивый город, — рассеянно ответил первый.
— Да, очень красивый, — нехотя подтвердил второй.
— Что ж, друзья, я хорошо сделал, что поймал вас, одного за ворот, а другого за штанину! Иначе скольких чудес вы бы не увидели!..
— Но при этом вы рисковали собственной жизнью, месье Дардантор, — сказал Марсель, — и поверьте, наша признательность…
— Кстати, месье Дардантор, — перебил друга Жан, — не правда ли, ваша привычка спасать таким образом людей…
111
Гренада, или Гранада, — город на юге Испании, славящийся, в частности, своими архитектурными памятниками.
112
Спаги — во французских колониальных войсках в Северной и Западной Африке — кавалерийские части из местного населения.