Совет Лиги наций передал теперь проект о колонизации, представленный Нансеном, на рассмотрение комиссии, составленной из 5 членов; трое из них были назначены Лигой наций, а двое — греческим правительством. Началась колоссальная работа. Все бывшие турецкие земли, как возделанные, так и невозделанные, в количестве 860 000 га были отданы в распоряжение переселенческого управления. Предстояло дренировать и корчевать обширные площади. Из нескольких озер спустили воду и получили 10 000 га пригодной для возделывания земли.
Наряду со всем этим нужно было бороться с малярией, которая свирепствовала среди греческого населения. В Македонии был организован совет по здравоохранению, связанный с санитарно-гигиеническим отделом Лиги наций, и процент смертности снизился в конце концов почти до нормального уровня.
Теперь, когда переселение было закончено, нужно было приобрести машины, тракторы и орудия. Возводились постройки, жилые дома, мастерские и пр. Турки оставили после себя 53 тысячи жилых домов, греки выстроили свыше 40 тысяч новых. До исхода 1928 года в Западной Фракии и в Македонии было возделано 28 000 га земли, и население выплатило проценты и отчисления по международному займу.
«Трудно поверить, что эти добротно одетые мужчины и женщины, полные жизни и имеющие излишки, которые они могут тратить на удовольствия,— те самые люди, что высадились в Греции 3—4 года назад, нагие и истощенные, часто несущие на руках мертвых детей, не зная, где их похоронить»,— говорилось в одном из официальных отчетов.
Комиссия переселенческого управления продолжала свою работу вплоть до 1930 года. Было построено еще 80 тысяч новых домов и предоставлены жилища и средства для существования 225 тысячам семей, при издержках в 1 фунт 4 шиллинга на человека. На другой день после смерти Нансена в 1930 году на заседании Совета Лиги наций было доложено, что план переселения выполнен и все административные функции возложены на греческое правительство. Греческий министр Михаларкопулос почтил память Нансена и сказал слова благодарности за помощь, оказанную им греческому народу.
Нансен еще при жизни мог убедиться в эффективности своего плана, а энергичные меры Лиги наций в деле оказания помощи грекам увеличили его радость вдвойне. Ведь тем, что Лиге удалось поставить на ноги целый народ, она доказала свою эффективность.
«То, что, казалось, должно было стать несчастьем народа,— говорил он,— привело его с помощью Лиги наций к благополучию. Беженцы занимаются интенсивным земледелием и садоводством, возродили виноградарство и табаководство, а также внедрили шелководство и кустарное ткачество ковров, которое прежде не было известно в Греции. Путем налогов и отчислений греки уже начали выплату долгов по займу, предоставленному им Лигой наций».
Спасение полутора миллионов греков усилиями Лиги наций решило лишь часть проблемы беженцев — тяжкого наследия мировой войны. И покуда Лига наций отстраивала Грецию, Нансену и его сотрудникам пришлось взяться за помощь беженцам в другом месте. Революция и контрреволюция в России, польско-русская война, балканские войны, бои на Кавказе и в Малой Азии, в Марокко и Северной Африке разбросали беженцев по всему лику земли, и почти всюду они были одинаково нежеланны, и почти везде с их появлением возникали неразрешимые проблемы.
Китай не в силах был оказать помощь тем толпам русских беженцев, которые перекатывались через его границы, и попросил Нансена найти выход из положения. Турция угрожала изгнать русских, осевших в Константинополе.[207] Болгария попала в затруднительное положение после того, как Греция выслала из своих пределов 10 тысяч болгар, чтобы очистить место для собственных репатриантов. Маленькая Болгария, границы которой после войны были основательно урезаны, была наводнена беженцами — русскими, украинскими и армянскими. А тут подкатила новая волна, на этот раз — соотечественники. Ободренная греческим примером, Болгария в 1926 году запросила Лигу наций о предоставлении займа для оказания помощи 130 тысячам человек. Как и в Греции, в Болгарии были выстроены тысячи домов, осушены болота, прорыты оросительные каналы и возделаны обширные территории.
Болгарский король поблагодарил Нансена весьма экстравагантным образом. Нансен ехал восточным экспрессом из Софии в Константинополь, когда в его купе внезапно пришел машинист поезда. Оказалось, что это король Борис. Улыбаясь он протянул руку и извинился за свой костюм. Король рассказал, что не знает более занимательного занятия, чем водить поезд. Никого не предупредив, он отлучился из дворца к своим любимым паровозам. Поблагодарив Нансена за все, что тот сделал для болгар, он поспешил обратно на свое рабочее место. Вернувшись домой, отец рассказал об этом происшествии. Он охотно побеседовал бы с королем подольше, его всегда интересовали люди, имеющие оригинальные склонности.
Нансеновские паспорта приносили ежегодно большие суммы Международному бюро труда, немалые средства предоставляли правительства, а также различные организации помощи разных стран. Лично от самого Нансена Бюро труда получило 3000 фунтов на создание «оборотного фонда» для перевозки беженцев в заокеанские страны. Как только переселенцы получали оплачиваемую работу, они возмещали фонду дорожные издержки, и, таким образом, можно было оказывать помощь новым беженцам.
В самый разгар деятельности этой всемирной организации, в сентябре 1924 года, Лига наций опубликовала заключение о работе, проделанной Нансеном:
«Ассамблея считает своим долгом выразить свое глубочайшее преклонение верховному комиссару д-ру Фритьофу Нансену как за его неутомимую энергию, с которой он уже на протяжении четырех лет выполняет миссию помощи беженцам всех национальностей, так и за выдающиеся качества, проявленные им при выполнении столь грандиозной задачи.
Ассамблея констатирует далее, что д-р Нансен при очень скромных средствах, предоставлявшихся в его распоряжение, спас сотни тысяч людей от нужды, бедствий и даже от смерти, и приносит ему выражение признательности как благодетелю человечества».
Не меньше, чем это признание своих заслуг, отец ценил рождественское поздравление, полученное от младшего сына. Это был рисунок, изображавший отцовский письменный стол, заваленный бумагами и документами. Свет стеариновой свечи падает на предмет, который напоминает верхушку глобуса, торчащую из вороха бумаг, и который при ближайшем рассмотрении оказывается лысиной отца. Вокруг рисунка Одд написал:
XIV. НОБЕЛЕВСКАЯ ПРЕМИЯ
Едва отцу выпадала передышка от всех его работ по оказанию помощи, он старался хотя бы ненадолго, хоть на недельку, съездить домой. Но осенью 1922 года мы его не видали совсем. В сентябре он получил совершенно неожиданно новые поручения на Балканах и в Малой Азии, а кроме того, его присутствие было необходимо в Лозанне, и так шли недели и месяцы. Только когда репатриация греков в основном была закончена и в общих чертах был готов план их расселения на родине, отец смог наконец сесть в поезд и отправиться домой, в Норвегию, чтобы встретить рождество в, Пульхёгде, в кругу семьи. Последний раз я встречала рождество с отцом в 1917 году в Лейк Плесид.
На родине Нансена ждала приятная новость, глубоко тронувшая его. Ему была присуждена Нобелевская премия[208]. Он и не подозревал о том, что правительства Норвегии и Дании выставили его кандидатуру на получение премии мира за 1922 год — прежде всего за его заслуги в деле репатриации военнопленных и беженцев и за помощь голодающим в России, а также за тот вклад, который он внес своей деятельностью в достижение взаимопонимания между народами и налаживание мирных отношений между странами.
207
К 1928 г. все русские белоэмигранты из Турции были высланы. Турецкое правительство приняло решение об их выселении в связи с ростом в Константинополе преступности и проституции.
208