О том, что мотивировка погромов «национальным долгом» со стороны командного состава УНР не была редкостью, свидетельствует погром в г. Житомире Волынской губ. в 1919 г. Посланный в город полковник Н. Палиенко перед погромом заявил, что «Украина окружена со всех сторон врагами», к которым он относит жидов, поляков, русских, большевиков, румын, Дон и Антанту, что «большевистское движение — это дело рук жидов, что “так это им (т.е. евреям) не пройдет”, что ему предложено Директорией навести порядок в Житомире, покарать город, и что кара и чистка им будет проводима с неуклонной строгостью»[48].
Возникает вопрос, не привело ли появление элементов идеологизации этнического насилия к каким-либо качественным изменениям в его формах и содержании. События в г. Проскурове, которые можно рассматривать с этой точки зрения как показательные, не являлись результатом спонтанного насилия, характерного для действий толпы в погромах Гражданской войны[49]. В действительности в проскуровской резне присутствовали элементы этнического террора. Чем одно понятие отличается от другого? В современных словарях русского языка по одной из дефиниций террор определяется как «жестокая, массовая расправа вражеской армии над мирным населением на оккупированной ею территории»[50]. По другому определению — это «физическое насилие, вплоть до физического уничтожения, по отношению к политическим врагам»[51]. Оба определения, дополняя друг друга, позволяют увидеть разницу между этими формами насилия: между спонтанным насилием толпы, ограниченной группы лиц, индивида, и организованным, запланированным насилием против своих противников или тех, кого рассматривают в качестве таковых, направленным на далеко идущие цели, что характерно для террора.
В случае погромов — и при стихийных действиях толпы, и при предумышленных действиях, как это имело место в случаях воинских подразделений под командованием Семесенко, Палиенко — один из протагонистов, а именно — жертва, оказывался неизменным: ею становилось еврейское население.
Естественно, условия Гражданской войны порождали самые разнообразные формы и методы этнического насилия: от запугивания, грабежей до самых крайних — истребления и террора. При этом практически отсутствовали формы насилия в их «чистом» виде: все они одновременно или попеременно сосуществовали друг с другом в каждом из погромов и характерные черты крайних из этих форм также неоднократно возникают на страницах документов.
Появление элементов идеологизации в таких погромах, как житомирский и проскуровский, не могло не вызвать определенного видоизменения в содержании применявшегося насилия. Обоснование погрома как борьбы за «национальную идею», которое предложили своим казакам атаманы Семесенко и Палиенко, давали им своего рода индульгенцию, освобождая от ответственности за совершение террора над мирным населением. Недаром пережившие проскуровский террор вспоминают безэмоциональную деловитость, с которой осуществлялись акты «уничтожения» в Проскурове, их неумолимую механистичность[52], т.е. тот идеальный исполнитель террора, к которому тяготеет тоталитарное насилие, появился уже в ходе погромов. При этом террор выступал как инструмент достижения названной сверхзадачи: освобождения территории от элементов, воспринимавшихся частью украинского общества того периода как препятствие на пути построения подлинно национального государства[53].
Опасность такого рода примеров состояла в том, что они воздействовали на широкие общественные слои, выдвигая поведенческие образцы, подталкивая колеблющиеся слои к погромным действиям, укореняя во всех слоях общества мнение о возможной законности погромов и тем самым готовя это общество к приятию этнического насилия.
Естественно, технологизация в том виде, который исследовала X. Арендт и которая характерна для тоталитарного этапа насилия (создание «фабрик» уничтожения людей со сложной технологией, вымуштрованным персоналом[54]), не могла присутствовать в погромах Гражданской войны. В то же время массовость насилия и появление элементов его идеологизации стали характерными чертами погромного движения этого периода. Материалы сборника дают возможность восстановить недостающее звено в эволюции этнического насилия XX в. и, более того, — понять, «из какого сора» Первой мировой и Гражданской войн возникло то общество, которое стало готово для восприятия тоталитарного насилия XX в.
49
Относительно толкования понятия «насилие» см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. T. II. СПб.; М., 1881. С. 468; Ожегов С.И. Словарь русского языка. М., 1981. С. 344.