— Скажи, что стряслось, — попросила она.
Адриенна подняла на Сильвию все еще мокрые от слез глаза с покрасневшими веками и, стараясь унять дрожь нижней губы, выдавила:
— Сюзанна умерла. На прошлой неделе. — Адриенна выдохнула и тут же сделала вдох, такой глубокий и быстрый, что закашлялась.
Сильвия крепко сжала ее руки.
— Мне бесконечно, бесконечно жаль. Я знаю, как ты любила ее.
Адриенна зажмурилась и только кивала, стараясь восстановить дыхание.
Они еще долго сидели, молча держась за руки, только Адриенна время от времени судорожно всхлипывала. У Сильвии и самой сжималось сердце, но она решила, что ради Адриенны должна сохранять присутствие духа. А в голове ее неотвязно крутился вопрос: что все это должно значить? Возможно ли, что услышанный ею голос, на призыв которого она ринулась в Париж, был вовсе не зовом города, а мольбой угасавшей Сюзанны, что она на смертном одре призывала Сильвию вернуться, чтобы позаботиться об Адриенне?
«Господь Всевышний, — взмолилась Сильвия богу своего отца, хотя ничуть в него не верила, объятая чувством немного сродни тому, что у Джойса толкало к покаянным исканиям Стивена Дедала. — Пусть это будет так».
Что, если вместо французской книжной лавки в Америке я открою американскую книжную лавку тут, в Париже? Думается, многие здесь только приветствовали бы возможность читать в оригинале, а ни один магазин или библиотека таких изданий не предлагает. Сегодня утром Сильвия проснулась с этой мыслью, которая озарила ее, как если бы была ниспослана самими небесами, и целый день набиралась мужества, чтобы поделиться ею с Адриенной.
И вот, насладившись бесподобно приготовленной Адриенной жареной курицей с картофелем и розмарином, Сильвия почувствовала, что час настал.
Адриенна моргнула и расплылась в широкой улыбке.
— Oui! Великолепная мысль. К тому же ты сможешь остаться в Париже, — взволнованно воскликнула она.
От этих слов у Сильвии полегчало на душе, точно ее паруса вдруг наполнились попутным ветром.
— В Париже я как дома, — ответила она.
Шел август, и Адриенна уже не плакала каждый день по своей потере, более того, она снова посвящала всю себя лавке и своей обожаемой кухне и почти каждый вечер приглашала Сильвию на ужин. Они ели и читали, часами вели разговоры на серьезные художественные темы, как тогда, в музее д’Орсе, но временами сбивались на предметы более легкомысленные вроде недавно открывшейся в квартале confiserie[24].
— A я до сих пор больше всего люблю pâtes de fruit[25], — сказала Адриенна, вонзая зубы в вязкий желеобразный квадратик. И тут же, улыбаясь с полным ртом мармелада, прибавила: — Этот просто пальчики оближешь.
Сильвия надкусила пламенно-красный квадратик.
— Cerise[26]. — Она пожала плечами. — А по мне, так самая вкусная из сластей — сахарная вата. А еще лучше шоколад.
— Кстати, у Эйфелевой башни продают сахарную вату, вкуснее которой ты еще не пробовала!
Под вечер следующего дня, заперев лавку, они уже стояли у зеленой тележки продавца сладостей и вместе лакомились накрученным на палочку розовым облаком, размерами превосходившим голову любой из них, и, пока сахар таял у них на языках, разглядывали поразительное творение Гюстава Эйфеля.
— Она открылась за три года до моего рождения, — сказала Адриенна.
— А на верхушку ты когда-нибудь поднималась?
— Еще чего, по всем этим ступенькам? Благодарю покорно. Мое сердце сдастся уже к десятому этажу.
Сильвия не была уверена, намекает ли Адриенна на кое-какой лишний вес, набранный ею со дня их знакомства. Сильвии нравилось, как он округлил ее лицо и сделал пышнее роскошную грудь, к тому же ей приходилось по душе, что Адриенна так беззастенчиво наслаждается едой, в отличие от ее матери и многих других женщин, питавшихся точно птички, но ничего этого говорить она не собиралась.
— Брось, твое сердце наверняка куда крепче.
— Нет, я правда люблю долгие прогулки вроде тех, что мы совершали вокруг деревенского дома родителей, но там подъем был очень пологий. И посреди цветущих полей. Я всякий раз вынуждена присаживаться, когда поднимаюсь по той длинной лестнице к Сакре-Кёр на Монмартре.
— Долгие прогулки, да еще и вблизи родительского дома, как заманчиво это звучит.
— Когда-нибудь я обязательно свожу тебя туда. Вот увидишь, родителям ты понравишься. А ты полюбишь нашу собаку. Его зовут Мусс, и он, хоть размером и с медведя, добрейшая душа.