Глава XIX
Снежные заструги как компас – Похищение невесты – Опьяняющий гриб – Однообразная жизнь коряка.
На следующее утро, на рассвете, мы продолжили наше путешествие и ехали по бескрайней тундре до четырёх часов после наступления темноты, без единого ориентира. Я удивлялся, как точно наши погонщики определяли направление, просто глядя на снег. Сильные северо-восточные ветры, которые преобладают в этой местности в течение всей зимы, сметают снег в длинные продольные сугробы, называемые «заструги», которые всегда вытянуты по направлению ветра, то есть с северо-востока на юго-запад. Иногда они на несколько дней скрываются под свежевыпавшим снегом, но опытный коряк, очистив верхний слой, всегда может сказать, где север, и безошибочно идёт к месту назначения днём или ночью кратчайшим путём.
Мы добрались до третьего стойбища около шести часов вечера и, войдя в самую большую ярангу, с удивлением обнаружили, что она полна туземцев, как будто ожидающих какой-то церемонии или представления. Наш переводчик выяснил, что здесь будет состояться церемония бракосочетания, и вместо того, чтобы расположиться, как мы намерились поначалу, в другой, менее людной яранге, мы решили остаться и посмотреть, каков этот обряд у нецивилизованного северного народа.
Свадебная церемония у коряков примечательна своей оригинальностью и тем безразличием, которое она проявляет к чувствам жениха. Ни в одной другой стране нет такой странной смеси смысла и нелепостей, как та, которая в общественной жизни этого народа называться браком; и ни у одного другого народа, будем милосердно надеяться, несчастный жених не подвергается столь унизительным испытаниям. Мысль о браке очень серьёзна для любого молодого человека, но для коряка нормальной впечатлительности она должна быть совершенно ужасной. Если у коряка есть свидетельства о браке (если у них вообще есть таковые), то никаких других доказательств его храбрости не требуется, а если коряк женился два или три раза, то это уже не просто храбрость, а поистине героизм! Я даже знал одного коряка, у которого было четыре жены, и испытывал такое же уважение к его героической храбрости, как если бы он участвовал в легендарной Атаке лёгкой бригады под Балаклавой[69].
Церемония эта, как мне кажется, никогда не была описана, и как бы ни были бедны слова, чтобы передать реальность, они, возможно, позволят американским влюбленным понять, какого бедствия они избежали, родившись в Америке, а не на Камчатке. Беды молодого коряка начинаются в момент, когда он впервые влюбляется, это – как гнев Ахиллеса, «ужасный источник бесчисленных бед». Если его намерения серьёзны, он приходит к отцу девицы и делает ей официальное предложение руки и сердца, выясняет сумму её приданого в оленях и узнает её оценочную стоимость. После этого ему говорят, что он должен проработать у жены, к примеру, два или три года – довольно суровое испытание для привязанности любого молодого человека. Затем он ищет встречи с самой избранницей и выполняет приятную (или неприятную) обязанность, которая у коряков соответствует нашему обычаю «задать вопрос». Мы надеялись получить от коряков ценные указания относительно наилучшего, по их опыту, метода для успешного выполнения этой деликатной задачи, но не смогли узнать ничего, что было бы применимо к нашим, более формальным отношениям в цивилизованном обществе. Если чувства молодых людей взаимны и жених получает обещание выйти за него замуж, он с радостью принимается за работу, как Фердинанд для отца Миранды в «Буре»[70], и проводит два-три года, собирая и рубя хворост, ухаживая за оленями, мастеря нарты и вообще содействуя интересам своего будущего тестя. В конце этого испытательного срока наступает «experimentum crucis»[71], который должен решить судьбу жениха и доказать успех или бесполезность его долгого труда.
Мы появились в стойбище как раз во время этого «эксперимента». Яранга, в которой мы оказались, была необычайно большой, в ней было двадцать шесть пологов, расположенных непрерывным рядом по внутренней окружности. Открытое пространство вокруг костра было заполнено смуглыми лицами и наполовину выбритыми головами зрителей-коряков, чье внимание было разделено между едой – маньяллой, олениной, мозгами, салом и тому подобными деликатесами – и обсуждением некоторых спорных вопросов брачного этикета. Из-за незнания языка, я не был в состоянии полностью вникнуть в сущность споров, но мне показалось, что они был умело аргументированы с обеих сторон. Наше внезапное появление, казалось, на время отвлекло присутствующих от их законных вечерних дел. Татуированные женщины и бритоголовые мужчины смотрели, разинув рты от изумления, на бледнолицых гостей, пришедших на брачный пир одетыми не по-свадебному. Лица у нас были, несомненно, грязные, синие охотничьи рубахи и штаны из оленьей кожи были все в следах от тяжёлого двухмесячного путешествия, меховые кухлянки – в многочисленных прорехах и порывах, лишь частично прикрытых оленьей шерстью. Вообще, наш вид указывал на более близкое знакомство с грязными юртами, густыми зарослями и сибирской непогодой, чем с цивилизующим влиянием воды, мыла, бритвы и нитки с иголкой. Мы, однако, сносили любопытные взгляды с безразличием людей, привыкших к этому, и потягивали горячий чай, ожидая начала церемонии. Я с любопытством глядел по сторонам, пытаясь распознать счастливых претендентов на супружеские почести, но они, очевидно, были спрятаны в одном из закрытых пологов. Еда и питьё к тому времени почти закончились, и атмосфера ожидания и предвкушения пронизывала толпу собравшихся. Внезапно мы вздрогнули от громкого и равномерного стука барабана, наполнившего ярангу. В то же мгновение один из пологов распахнулся, пропуская высокого, сурового на вид коряка с охапкой ивовых прутьев, которые он принялся распределять по всем пологам яранги. «Как ты думаешь, зачем это?» – спросил Додд вполголоса. «Не знаю, – последовал ответ, – помолчи, и увидишь». Равномерный бой барабана продолжался, пока все прутья не были разложены, затем барабанщик начал петь низким голосом, постепенно увеличивая громкость и энергичность, речитатив, пока он не превратился в неистовое варварское пение, сопровождаемое ритмичными ударам тяжёлого барабана. По толпе пронеслось лёгкое волнение, передние занавески всех пологов были подняты, женщины расположились по две-три у входа в каждый полог и взяли в руки ивовые прутья. Через минуту почтенный туземец, который, как мы предположили, был отцом одной из сторон, вышел из одного из пологов, ведя за собой симпатичного молодого коряка и смуглолицую невесту. При их появлении возбуждение возросло до исступления, музыка удвоила скорость, люди в центре присоединились к пению и время от времени издавали пронзительные крики буйного возбуждения. По сигналу туземца, который вывел молодоженов, невеста внезапно бросилась в первый полог и начала быстро бежать через все пологи по кругу, поднимая занавески между ними. Жених тотчас же бросился в погоню, но женщины, стоявшие в каждом пологе, всячески преграждали ему путь – ставили подножки, придерживали занавески, и немилосердно лупили ивовыми хлыстами по самым чувствительной части его тела, как только он наклонялся, чтобы поднять очередную занавеску. Воздух был наполнен барабанным боем, криками одобрения, насмешками, и звонкими шлепками, которые наносились несчастному жениху. Сразу стало ясно, что, несмотря на все его отчаянные усилия, ему не удастся догнать летящую Аталанту прежде, чем она завершит обход шатра. Даже золотые яблоки Афродиты
69
Героическая, но катастрофическая по последствиям для британской кавалерии атака на позиции Русской армии во время Балаклавского сражения 25 октября 1854 года в ходе Крымской войны.
71
Experimentum crucis – «испытание крестом» (лат.) или решающий опыт. Эксперимент, исход которого однозначно определяет, является ли конкретная теория или гипотеза верной.