Когда двадцать пять лет назад умер мой двоюродный дед Тарквин, или Тар, как его называли, после него осталась лаборатория, при виде которой химики Оксфорда и Кембриджа зарыдали бы от зависти.
Он также оставил клад из своих записных книжек и дневников, которые, несмотря на строгий запрет загадочного и неведомого государственного департамента, остались в Букшоу, где я изучаю их годами.
Дядюшка Тар занимался кое-какими невероятными исследованиями, которые поражали воображение и сводили с ума. Я едва осмеливалась даже думать о них в страхе, что меня ночью схватят, увезут в тюрьму, будут пытать и на заре повесят на проеденной солью перекладине.
Моя семья почти все время своего существования имела отношение к суперсекретным операциям. Моя мать была членом какой-то загадочной правительственной организации под названием «Гнездо».
Мне неоднократно намекали (в том числе Уинстон Черчилль на похоронах моей матери), что мне тоже предназначено стать ее членом, хочу я того или нет. Тетушка Фелисити, сестра моего покойного отца, тоже была замешана в делах «Гнезда», но до какой степени, я не знала. Под надуманным предлогом она временно отправила меня в Канаду в ужасную академию, которая, по моим догадкам, служила прикрытием для какой-то могущественной организации. Когда после моего неожиданного возвращения домой умер отец, я подумала, что провалила испытания. Но теперь я стала подозревать, что мое поражение на самом деле было специфической разновидностью успеха.
Все это так запутанно. Поэтому все время ищу знаки и предзнаменования. Я не суеверна, но где-то впереди есть что-то огромное. Чувствую это спинным мозгом.
Нужно привести в порядок этот перевернутый мир и определить мое место в нем раз и навсегда.
Или, может, я просто становлюсь женщиной? Эта мысль пару раз приходила мне в голову, и, хотя она пугает меня до ужаса, у меня получается ее игнорировать.
С одной стороны, это самое жуткое, с чем мне приходилось столкнуться.
Как только ты становишься женщиной, ты превращаешься в пленницу. Тебя засасывает в загадочное состояние, где ты частично реальна, а частично призрачна, как человек на противоположной стороне лужайки, едва заметный сквозь туман. Я наблюдала, как это происходит с моей сестрицей Фели и ее подругами, и мне страшно до жути.
С другой стороны, в глубине души эта перспектива кажется странно притягательной. Я словно пересекла финишную прямую и наконец оказалась дома и одновременно снова в начале пути и жду выстрел стартового пистолета.
Становиться женщиной в мои планы не входило. Перспектива стать леди была еще хуже.
Думаю, это как родиться второй раз. Интересно, существует ли такая штука, как реинкарнация? Я больше не буду Флавией де Люс. Во что я превращусь? И еще хуже – кем я стану? Женой провинциального торговца металлоломом, сидящей у освинцованного окна и сочиняющей стихи о хрупкости и печали, глядя на маковое поле? Или рабыней в древнем Египте, перемалывающей кукурузу камнем, чтобы испечь лепешки и накормить рабов, таскающих камни для пирамид?
Но, может, и нет. Мир меняется, и я вместе с ним. К тому времени, как я снова появлюсь на свет, я могу стать ученым – естественно, химиком, – калибрующим какое-нибудь новое немыслимое устройство, которое позволит проникнуть прямо в самое сердце вселенной. Наконец я смогу доказать свою теорию, что мы все – не что иное, как древний свет.
Но чего я лишусь?
Девочка моих лет – абсолютная невидимка. Никто не даст за нас и ломаного гроша. Но становясь женщинами, если мы не обзаводимся накладными зубами и бородавками и не одеваемся как пугала, то превращаемся в мишени. Слишком ужасная участь, если подумать.
Возможно, это одна из причин моей любви к химии. Возможно, однажды я изобрету и запатентую эликсир вечного детства.
По дороге в Букшоу «Глэдис» радостно поскрипывала цепью в районе моих щиколоток, и я знала, что она со мной согласна. Для нее – обещание постоянного смазывания; для меня… я начала мычать слова старого-престарого гимна: «Пусть я, Господи, буду как есть…»[18] Шины «Глэдис» весело аккомпанировали мне своим шорохом.
Вернувшись домой и не желая, чтобы меня тревожили, я забралась на дерево, перебралась через подоконник и оказалась в лаборатории. Вряд ли кто-то заметит мое присутствие в восточном крыле.
«Сначала главное» – вот мой девиз, во всяком случае, один из них.
Я заперла дверь и осторожно сняла свой круглый воротничок. Поместив его на стеклянную тарелку, я включила мощный свет и пинцетом откинула кружева. При мысли о том, что мой образец продолжает портиться, у меня заныл желудок.
18
Just as I Am – христианский гимн, написанный британской поэтессой Шарлоттой Эллиот в 1835 году.