Никоновская летопись говорит, что в Полоцком походе участвовали 12 000 стрельцов[164]. Следует согласится с А. Н. Лобиным, что цифра совершенно нереальная. Средний размер стрелецкого подразделения, «приказа», в середине XVI в. — 500 человек. 24 стрелецких приказа под Полоцком в 1563 г. — сюжет из области фантастики, потому что стольких приказов при Иване Грозном просто не было, этого количества московские стрельцы достигнут только через 100 лет при Алексее Михайловиче. А. Н. Лобин справедливо указывает, что мы знаем стрелецкие приказы, которые были в Полоцком походе. Это части под командованием Ивана Голохвастова, Василия Пивова, Ивана Мячкова, Федора Булгакова, Григория Кафтырева, Богдана Болтина, Романа Пивова, Осана Гурьева. Это восемь приказов, то есть около 4000 человек[165].
Д. М. Володихин и Д. Н. Александров определяют общее количество собственно вооруженных воинов в 50–60 тыс. чел. Их сопровождало «целое море» посохи[166]. Размеры этого «моря» можно уточнить: по летописному Своду Корнилия, посохи было 80 900 человек, «а посошанам во Пскове давали коневником по 5 рублей, а пешим по 2 рубля»[167]. Учитывая, что тогда затраты только на посоху должны были составить гигантскую сумму более чем 160 000 рублей, думается, что и этих «чернорабочих войны» в походе было гораздо меньше. Восемьдесят тысяч посохи плюс обоз-кош — чем кормить всю эту массу людей и лошадей в январских полоцких лесах? Сколько времени они будут идти по заснеженным лесным дорогам, причем зачастую посоха торила эту дорогу перед собой, мосты мостила и гати гатила? Где они будут ночевать? Ведь под Полоцк прибыло не измученное на марше, а сытое, боеспособное и энергичное войско. Даже если представить, что 81 000 посохи шло колонной по пять человек в ряд (что на самом деле в XVI веке невозможно, набранные в посоху крестьяне — не гренадеры XIX в., да и вряд ли они шли пешком — скорее всего ехали на телегах или вручную тащили пушки), то такая колонна с неизбежными интервалами между отрядами растянулась бы минимум на 10–15 км. На телегах — раза в три длинней. Такие данные совсем не соответствуют тому стремительному маршу, который войско Ивана Грозного проделало под Полоцк. На наш взгляд, следует согласиться с В. В. Пенским и поддержавшим его А. Н. Лобиным, что здесь ошибка писца и 80 900 следует читать как 8900[168].
Наконец, сколько под Полоцком было русских орудий? С легкой руки М. Стрыйковского[169] из книги в книгу кочует цифра в 200 орудий[170]. Впрочем, это не предел: поздняя «Кройника литовская и жмойтская…» сообщает о 1000 русских пушек под Полоцком[171]. В немецких «летучих листках» о взятии Полоцка фигурирует та же цифра в 150–200 орудий[172]. По подсчетам А. Н. Лобина, которые представляются хорошо аргументированными, в войске Ивана Грозного под Полоцком «…принимали участие не меньше 40 пушек… и 100–110 пищалей, т. е. всего не больше 150 орудий. Примерно такое же количество стволов было под Казанью в 1552 году». Ученый указывает, что «…"огнестрельный наряд" 1563 г. являлся самым мощным из собранного Россией в заграничный поход в XVI–XVII вв.»[173].
Плохая организация обороны ВКЛ не означала, что русскую армию в Полоцкой земле ждала легкая прогулка. Ведь поход нужно было организовать. Россия в казанских кампаниях конца XV — середины XVI вв. имела опыт переброски на большое расстояние крупных воинских контингентов на восток. Но это была переброска по сравнительно безлюдной местности, без серьезных рубежей обороны, с широкими возможностями маневра. Войска были фактически не ограничены в выборе маршрутов и направлений движения. Проблема заключалась только в обеспечении продовольствием: обоза не хватало, воины промышляли охотой или питались за счет местного населения.
В качестве иллюстрации можно привести описание марша на Казань 1552 г., содержащееся в «Истории о делах великого князя московского» князя Андрея Курбского. Он был вторым воеводой полка правой руки в подчинении П. М. Щенятева[174]. В своем сочинении князь описывает трудный путь с многотысячным (по разным спискам от 13 000 до 30 000)[175] войском через Рязанскую, Мещерскую земли, Мордовские леса «на великое дикое поле». Полк шел с фланга основных сил русской армии, параллельно им, в пяти переходах, заслоняя главные полки от нападений ногаев. Поход длился пять недель, протекал «с гладом и с нуждою многою». Продовольствие закончилось за 9 дней до конца пути. Однако «Господь Бог препитал нас и войско ово рыбами, ово иными зверми, бо в пустых тех полях зело много в реках рыб». Положение улучшилось только при достижении р. Суры, когда полк вступил в черемисскую землю и смог покупать провизию у местного населения: «Черемиский хлеб сладостнейший паче драгоценных колацеи обретеся». При этом Курбский подчеркивает возможности маневра для войска: «…шли есмя войском осм дней полями дикими и дубровами, негде и лесами, а сел со живущими зело мало»[176].
168
169
172
Kurtze Abschrift und Verzeichnus des grossen und gewaltigen Feldtzugs so der Moschcobiter für Polotzko in Littawen den 31. Januarij dieses LXIII. Jars gebracht hat. Nürnberg, 1563; Warhafftige beschreibung wie die grosse Kauffstadt Polotzko So in Littawen gelegen von dem Moschcowitter den 15. Februarij dieses LXIII. Jars erobert und eingenommen worden ist. Nürmberg 1563; Ein nye ledt van dem tyrannischen vyende, dem Moskowiter, wo he dem könige uth Palen ynth landt gefallen ys und eine Stadt, Polotzko genandt, yngenamen helft, gestörmet, gemordet unde vorbrendt allent, wat em vörgekamen ys. Lübeck, 1563. Этой цифры придерживаются современные белорусские историки:
173
175