Читать онлайн "Кокинвакасю — Собрание старых и новых песен Японии" - антология Поэтическая - RuLit

С древнейших времен передавались меж людей песни, но лишь с эпохи Нара стали они распространяться повсеместно.[42] В те годы государи ведали душу песен, истинную их сущность, и недаром в их правление премудрым песнопевцем слыл Какиномото-но Хитомаро,[43] вельможа третьего ранга. Можно сказать, что тем самым правители воссоединялись с народом. Осенним вечером палые листья, что плывут по течению реки Тацуга, казались Государю златотканой парчой; весенним утром цветущие вишни в горах Ёсино представлялись Хитомаро белыми облаками. Еще жил в ту пору муж по имени Ямабэ-но Акахито.[44] Дивны и чарующи были его песни. Затруднительно поставить Хитомаро выше Акахито или же Акахито — ниже Хитомаро.

Вот песня, сложенная императором Нара:[45]

По теченью плывут в водах Тацуты алые листья, прилетевшие с гор. Отойдет от берега лодка — и порвется полог парчовый…[46]

Хитомаро:

Нынче не различить цветов распустившейся сливы — затерялись они среди хлопьев белого снега, что нисходят с небес предвечных…[47]

Неизвестный автор:

Сквозь рассветный туман, нависший над бухтой Акаси, мчатся думы мои вслед ладье рыбака одинокой, что за островом исчезает…[48]

Акахито:

По зеленым лугам бродил я, фиалки срывая, до вечерней зари — и, плененный вешней красою, даже на ночь в поле остался…[49]

Неизвестный автор:

В бухте Песен, Вака, колышутся волны прилива, набегая на брег. Журавли кричат, улетая на гнездовья в плавни речные…[50]

Кроме этих поэтов, еще множество было славных стихотворцев на протяжении многих сменявших друг друга поколений, что протянулись в веках неразрывной чредой, словно коленца в стволе черного бамбука. Песни стародавних времен собраны были в книгу под названием «Собрание мириад листьев».

После того было всего лишь один-два человека, что знали древние песни и разумели душу поэзии. У каждого из них были свои достоинства и недостатки. С той поры минуло уж более ста лет и сменилось десять государей.[51] Не много было за это столетие таких людей, чтобы и сведущи были в делах древности, и знали толк в поэзии, и сами писали стихи. Ведя о них речь, я не стану упоминать высоких особ, чтобы легче было высказывать суждения. Среди прочих же во времена не столь отдаленные[52] прославил свое имя архиепископ Хэндзё; по форме хороши его песни, но им не хватает искренности. Словно любуешься красавицей на картине, попусту волнуя сердце:

Капли светлой росы словно жемчуг на нежно-зелёных тонких ниточках бус — вешним утром долу склонились молодые побеги ивы…[53]

Духом светел и чист, неподвластен ни грязи, ни илу лотос в темном пруду — и не диво, что жемчугами засверкала роса на листьях…[54]

Эту песню сложил он, упав с лошади на лугу Сага:

О «девица-цветок», названием чудным плененный, я срываю тебя — но молю, никому ни слова о моем постыдном паденье!..[55]

У Аривара-но Нарихиры сердечных чувств избыток, а слов недостает. Песни его — словно увядшие цветы, чья краса уж поблекла, но аромат еще ощутим:

Будто бы и луна уж не та, что в минувшие весны, и весна уж не та? Только я один не меняюсь, остаюсь таким же, как прежде…[56]

Вид осенней луны, увы, не приносит отрады! Убывает она, прибывает ли ночь от ночи — мы меж тем под луной стареем…[57]

Мимолетен был сон той ночи, что вместе с тобою я однажды провел, — все мечтаю вернуть виденье но оно стремительно тает…[58]

Фунъя-но Ясухидэ в подборе слов искусен, но форма у него не соответствует содержанию. Словно торговец рядится в роскошные одежды:

Ветер, прянувший с гор, деревьям несет увяданье и траве на лугах — не случайно вихрь осенний называют «свирепой бурей»…[59]

Сложено в годовщину смерти государя Фукакусы:

Там, в долине меж гор, заросшей густою травою, скрылись солнца лучи в предвечерней туманной дымке не о том ли вспомним мы ныне?..[60]

У инока Кисэна с горы Удзи значение слов смутно и смысл песни не всегда ясен от начала до конца. Будто любуешься осенней луной сквозь завесу предрассветных облаков:

Так вот я и живу в скиту на восток от столицы меж оленей ручных — не случайно зовется место Удзияма, «гора Печалей»…[61]

Поскольку немного сохранилось сложенных им песен, не приходиться их и сравнивать. Знаем мы их не слишком хорошо.

Оно-но Комати подобна жившей в стародавние времена принцессе Сотори. В песнях ее много чувства, но мало силы. Словно запечатленное в стихах томление благородной дамы. Впрочем, от женских стихов силы ожидать, пожалуй, и не следует.

В помраченье любви сквозь сон мне привиделся милый, — если б знать я могла, что пришел он лишь в сновиденье, никогда бы не просыпалась!..[62]