Мися взглянула на Стравинского, сидевшего на противоположном конце стола. Он с мрачным видом смотрел в тарелку, на которой лежало заказанное им особое блюдо: ломтики сырого картофеля и помидоры с капелькой масла и лимонного сока. Официант «Кафе дю Дом» еле сдержался, принимая этот заказ, и Мися уже злорадно предвкушала, как он сейчас порекомендует великому композитору отправиться в «Ротонду», где и кухня, и атмосфера были рассчитаны на публику попроще.
С другой стороны, «Кафе дю Дом» уже многие годы пользовалось популярностью среди богемы, и здешние официанты, вероятно, давно привыкли к самым экстравагантным выходкам своих гостей.
Дягилев, по традиции сидевший рядом с Мисей, заметил ее взгляд.
— Ему мало одной несчастной любви, он хочет добавить к ней несварение желудка и дурное настроение, — прошептал он ей на ухо, пододвигая к себе огромное блюдо с морепродуктами.
— Похоже, он так и не смирился с тем, что Коко его бросила.
— Да. До сих пор не может ее забыть. — Вытащив кусочек мяса из закрученного хвоста вареного лангуста, Дягилев продолжал: — Он чуть с ума не сошел, когда приехал в Гарш и узнал, что Коко до сих пор на Ривьере и вернется только через пару недель. Он надеялся на примирение. А может, готовился ее убить. Во всяком случае, выбрасываться из окна он, похоже, не собирается, раз так озабочен своей диетой.
С легкой тревогой Мися подумала о том, что Дягилеву и самому не помешала бы диета. Он страдал диабетом, и эта гора ракообразных, лежащая перед ним на тарелке, вряд ли улучшит его здоровье. Но она решила не портить ему удовольствие: еще один страдалец за этим столом — уже слишком.
— Вы что-нибудь слышали о Коко? — поинтересовалась Мися, тем самым с неохотой признавая тот факт, что они с Коко уже некоторое время не общаются друг с другом.
— Я как раз хотел спросить вас о том же. Дорогая, не хотите ли вы сказать, что не знаете, как дела у нашей Коко? — с легким укором ответил Дягилев.
— Что я могу поделать — она со мной не разговаривает!
— Какой ужас!.. — воскликнул импресарио, от огорчения выронив монокль. Несколько гостей испуганно обернулись в их сторону. — Кто же теперь расскажет мне подробности ее романа с великим князем?..
Мися раздраженно вздохнула. Что тут скажешь, теперь ей самой придется довольствоваться информацией далеко не из первых рук.
— Сергей, если все дело в этом, то, прошу вас, не беспокойтесь. Вы и без меня узнаете все, что вас интересует. Весь Париж только и говорит об этом. В Монте-Карло их видели все. Насколько я знаю, они много путешествуют: их часто видят разъезжающими в кабриолете. По вечерам ходят в лучшие рестораны или в казино. Великий князь, очевидно, играет там на бриллианты русской императорской короны. А если говорить серьезно, то всем понятно, что это деньги Коко.
— Интересно, найдется ли на свете хоть один мужчина, с которым вы согласитесь делить внимание Коко? — с понимающей улыбкой ответил Дягилев. — Сдается мне, вы ревнуете, та chere. Не знаю, правда, из-за чего именно — из-за великого князя или из-за того, что не вы были той, кто их соединил.
Никому другому Мися не позволила бы подобной дерзости. Но Сергею Дягилеву она прощала все. Даже если его колкости вгоняли ее в краску, как сейчас. Обмахиваясь салфеткой, как веером, чтобы хоть немного охладить пылающее лицо, она шутливо-театральным тоном воскликнула:
— Сергей, как вам не стыдно!
— Ни капельки, — весело подмигнул он в ответ, но тут же продолжил серьезным тоном: — Кроме всего прочего, до меня доходят слухи, которые могут оказаться весьма полезными для великого князя в его нынешнем положении. Мои соотечественники в России, которые в свое время расчищали дорогу большевикам, теперь, очевидно, осознали, что те вовсе не собирались никого спасать. В стране голод, то и дело происходят мятежи во флоте. Бедная матушка Россия все никак не успокоится…
— Вы думаете, Романовы могут вернуться к власти? — с волнением спросила Мися, позабыв про бокал шампанского в своей руке, который собиралась пригубить.
— Пока это всего лишь слухи. Но если это и в самом деле случится, Дмитрий Павлович станет новым русским царем. Ему придется следовать строгим законам императорского дома — а значит, о женитьбе на Коко не может быть и речи. — Дягилев вытащил из нагрудного кармана носовой платок великой княгини и прижал его к носу. — Honi soit qui mal у pense[21], — многозначительно произнес он, убирая свой талисман обратно в карман, — да будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает.