Выбрать главу
* * *
Увидал он, что слишком сжал мою руку,    начал дуть на нее — осторожно, тревожно, И тогда любимого с тихим смехом    я другой рукой обняла за шею.
* * *
Молви, милый: какие грешки да проступки —    те, что ты совершил, совершишь, совершаешь, — Могут быть прощены, а какие не могут?    Что на это, бессовестный мой, ответишь?
* * *
Как умен тот супруг, что жене вспылившей    власть не выказал, нежным рабом притворился, Ей польстил — он прощен и обласкан будет,    но как жалок упрямый гордец-супруг!
* * *
Было наше жилище богатым, светлым,    а уехал любимый — и стало печальней, Чем пустырь за воротами нашей деревни,    где святая смоковница вырвана с корнем.
* * *
Между бурных ласк наступает затишье,   но едва отодвинется муж хоть немного, Сразу чудится мне, будто он — на чужбине,   будто я — покинута им навеки.
ИЗ «ВТОРОГО СТОСТРОФИЯ»
Сколько раз мы советовали подружке,    чья душа горит от стрел Камадэвы, Чтоб сердитой, обидчивой с милым была,    но, увы, хоть бы раз притвориться сумела!
* * *
В этих кущах чудесных, у волн Годавари,    вся ты в пышных белых цветах, мадхука, До земли ты под грузом цветов склонилась,    но поверь: их все понемногу сбросишь!
* * *
Горько плачет покинутая любимым,   обрывая остатки цветов с мадхуки, Будто косточки друга находит в пепле,    где его костер догорал погребальный.
* * *
Не забыть забавы нашей счастливой:    у ступней он моих возлежал, влюбленный, И со смехом пальцами ног хватала    я за кудри его — да к себе тянула.
* * *
Вон продрогший на зимнем ветру жестоком    бедный путник у входа в наш сельский храм Жжет солому, костер ворошит, чтоб повыше,    как ученый медведь, заплясал огонь.
* * *
Посмотрите-ка, тетушка: кто-то сбросил    небеса голубые в наш пруд деревенский! Что же заросли лотосов не измяты    и пугливые гуси не разлетелись?
* * *
«Он совсем еще глупый, невинный ребенок!» —   о сыночке молвила мать Яшода, И зарделись, смеясь, красавицы Браджа,    страстно глянув тайком на юного Кришну.
* * *
Долго тучи скрывали вершину Виндхьи,    застилали поросшие лесом склоны, А теперь расползаются, прочь уплывают,    будто кожу менять начала гора.
* * *
Смотрят дикие жители гор — пулинды,   свои меткие луки держа наготове, Как по склонам Виндхьи новые тучи   поднимаются стадом громадных слонов.
* * *
Склоны Виндхьи в подпалинах летних пожаров     засверкали теперь в пене туч осенних, Будто брызги Молочного Океана[6]    поднялись под руками могучего Вишну.
* * *
Рассмеялись соседки, когда их подружка,    пеленая первенца, громко сказала: «И какое мне дело теперь, если муж    перед сном о чем-то меня попросит!»
* * *
Облик девушки этой, снявшей одежды,    был для наших взоров нежданным чудом, Был небесным светом, бесценным кладом,    а по меньшей мере — глотком нектара!
* * *
Знаю: любишь ее, но женат на мне,    ненавидишь меня, а она — тебя! Да, дружок-муженек, права поговорка:    «Сколько видов цветов, столько видов любви!»
* * *
Возле рощи, наполненной звоном пчел,    растревоженной свежим весенним ветром, О любви и разлуке поет пастушка —    так поет, что шаги замедляет путник.
* * *
Вот жена молодая — с улыбкой лукавой —     подогрела воды, усадила мужа, Стала мыть, щекотать, ласкать его ноги,     хоть закат еще не померк над рощей.
* * *
вернуться

6

брызги Молочного Океана… — По древнеиндийским космогоническим мифам, многие чудесные сокровища были добыты богами при пахтанье мирового Молочного Океана, причем мутовкой служила им гора Мандара, а веревкой — исполинский змей Васуки. Среди добытых ими сокровищ были Луна, богиня красоты и счастья Лакшми, небесные красавицы-танцовщицы апсары, могучий белый конь Уччайхшравас и огромный белый слон Айравата (их обоих взял себе бог-громовержец Индра), волшебный самоцвет Каустубха, украсивший грудь бога Вишну, чудесное вечноцветущее дерево Париджата, перенесенное в небесный райский сад, а самым драгоценным из добытых богами сокровищ была амрита — небесный нектар, напиток бессмертия. Руководил пахтаньем Молочного Океана бог Вишну — один из трех верховных богов индуистского пантеона.