Что с того, если именем женщины той
он так часто, обмолвясь, меня называет?
Пусть в любви он хоть к ней постоянным будет,
и не смейте, подружки, его упрекать!
* * *
Как жестокий рок разлучить нас может,
если весь он в глазах у меня остался?
Слышу голос его, помню все наши ласки,
а в груди у меня его сердце бьется!
* * *
Навзничь упав на постель, зажмурясь,
любимого жаркой мечтой призывая,
Руками, с которых спадали браслеты,
сама себя она обнимает.
* * *
Если в доме поселится грубый, бесчестный,
будет вскоре запятнан честнейший дом,
Как чистейшее место запятнано будет
грубым, грязным, замасленным ночником.
* * *
Бесполезна тень путника в знойный день —
хоть всегда при нем, но не даст прохлады.
Бесполезна вот так же мошна скупца —
хоть всегда при нем, но не даст отрады.
* * *
О мой левый глаз! Если дрожь твоя
означает, что муж мой сегодня вернется,
То, клянусь, любоваться его лицом,
правый глаз прикрыв, лишь тебе позволю.
* * *
Ищет встречи с тобой — каждый день по деревне
ходит, ходит она, лютых псов не боится.
Жаль мне девушку: в шахматах этих опасных
не пропала бы, как беззащитная пешка!
* * *
Не пчела виновата, что пьет нектар
из одних цветов — из других не хочет,
Виноваты лишь сами цветы, если в них
меньше сладости, яркости и аромата.[7]
* * *
Взоры лотосов-глаз устремив на дорогу,
ждет жена молодая любимого мужа,
Положив на калитку груди свои,
будто два благодатных, больших сосуда.
* * *
Эх, дочурка, не плачь!.. На кувшин возле двери
положи тайком хоть несколько свежих,
Ароматных цветов да манговых листьев —
и тогда он отсрочит уход на чужбину.
* * *
Эту ревность нарочно во мне подруги
разожгли — подглядеть нашу ссору хотели,
Но быстрее, чем сплетник бежит от правды,
унеслась моя злость при твоем появленье.
* * *
«Это что на груди у тебя, подружка?
Не прилип ли алый цветок кусумбхи?»
И зарделась бедняжка, тщетно пытаясь
след ногтей стереть — след любовной встречи.
* * *
О, когда ты сердишься на меня,
отвернешься, лишь изредка глянешь косо,
Эти взоры, в которых мелькает злость,
остриями сердце мне вырывают.
* * *
Эй, красавец, женских сердец мучитель,
тем, кого не любил ты, и впрямь повезло:
Не вздыхают, тайком не рыдают они,
будто лотосы в дни холодов, не вянут.
* * *
Будет взор ослеплен самого Камадэвы
в то мгновенье, когда, пробудясь на заре,
Луч, сверкнувший из полуприкрытых глаз,
прорезает туман ее сладкой дремы.
* * *
О несчастное сердце мое! Всю жизнь
ты терпело мученья страстей любовных.
Не пора ли тебе замолчать и застыть —
только так ты избавишься от страданий.
* * *
С подчерненных ресниц текущие слезы,
словно плотничий, углем натертый шнур,
Расчертили ей грудь — как будто разлука
отмечает, где сердце ее распилить.
* * *
Вот ревнивец! С подругами лунной ночью
не пустил жену рвать цветы мадхуки,
Сам идет собирать, а красотку, глупец,
на всю ночь одну оставляет в доме!
* * *
Что, красотка, спешишь, всё назад глядишь,
чтобы сзади не задралась одежда, —
Лучше спереди легкую ткань распусти,
а не то на грудях тяжелых лопнет.
* * *
На кого здесь могу я игриво глянуть?
С кем могу поделиться грустью и счастьем?
С кем хоть раз пошутить в этом жалком селенье,
где одни глупцы, скупцы да невежи?
вернуться
7
Здесь пчела (или шмель) — образ неверного, легкомысленного, быстро меняющего свои увлечения любовника.