— Здравия желаю, подполковник! — услышал Извольский почти над самым ухом и остановился. Перед ним стоял штабс-капитан.
— Судейкин?
— Так точно!
— Почему у вас такой растерянный вид?
— Готовится подлость, и я не знаю, как ее предотвратить.
— Какая? В чем дело?
— Я могу довериться вам?
— Вполне!
— Генерал приказал ледоколу разрушить сообщение между Русским островом и городом. Вы понимаете, что это значит?
«Розанов хочет изолировать офицеров от влияния большевиков, — решил Извольский, — но ему это не удастся».
— Поспешим на ледокол! — предложил он Судей-кину.
Команда ледокола, собравшаяся на палубе, внимательно слушала подполковника.
— Мне поручено сформировать корпус, но кто-то точит за моей спиной нож. Нас хотят отрезать от города.
— Это приказ самого генерала, — перебил помощник капитана ледокола.
— Совершенно очевидно, что кто-то спекулирует именем генерала. Я беру на себя ответственность и приказываю команде ледокола выполнять только мои приказания.
От Извольского не ускользнуло, что Судейкин все время перешептывается с матросами.
— О чем вы шептались? — спросил он у штабс-капитана, когда они сошли с ледокола.
— Мне надо было передать матросам, что вы наш человек.
Извольскому понравилось, что Судейкин сказал о нем «наш человек».
— И вам это удалось?
— Да!
Подполковник пожал Судейкину руку и предложил:
— Идемте со мной на остров!
У школы они нагнали человека в шинели без погон. Он вошел в здание раньше Извольского и Судейкина и направился к часовому, но штабс-капитан, узнав Ягодкина, подбежал к нему и спросил:
— Вы к кому пришли?
Человек обернулся, и Судейкин убедился, что перед ним действительно адвокат Ягодкин.
— Владимир Николаевич?
Лазо метнул строгий взгляд на Судейкина, и тот, поняв, сразу умолк. В это время подошел Извольский.
— Что вы здесь делаете, Сергей Георгиевич?
— Пришел поговорить с офицерами.
— Бога ради, не делайте этого, — взмолился Извольский. — Здесь отчаянные головорезы, и они способны на все. Пойдемте со мной!
Они прошли в комнату, отведенную Извольскому. Судейкин не удивился тому, что подполковник знает Ягодкина, но не понимал, почему тот назвал его другим именем.
— Я прошу вас подождать несколько минут, — сказал Извольский. — Мне нужно отдать распоряжение, чтобы немедленно созвали всех офицеров.
— Что с корпусом? — спросил Лазо.
— Я заявил Розанову, что сформировать корпус невозможно, — ответил подполковник и вышел из комнаты.
После его ухода Судейкин спросил:
— Неужели вы верите в то, что сумеете убедить всех офицеров?
— У меня есть один козырь.
— Какой?
— Сейчас вы все поймете. Узнайте, собрались ли уже офицеры в зале?
Судейкин вышел и вскоре возвратился.
— Яблоку негде упасть, — сказал он.
— Проводите меня туда! — попросил Лазо.
Они поднялись на второй этаж и вошли в просторный, но неуютный зал. Сергей Георгиевич быстро окинул взглядом офицеров — Извольского среди них не было. Медлить Лазо не хотелось, и он громко крикнул:
— Господа офицеры!
Все обернулись к Лазо.
— Я обращаюсь к вам. За кого вы? Русские люди, русская молодежь, за кого вы? Вот я к вам пришел один, невооруженный. Вы можете взять меня заложником, можете убить…
— А кто вы такой? — крикнули из зала.
— Сергей Лазо.
В зале наступила тишина. И в тишине раздался писклявый голосок какого-то офицера:
— Il faut égorger ce type-là![16]
Лазо усмехнулся и ответил:
— Lieutenant, vous parlez mal le français. Vous avez voulu dire: tuer et vous avez dit égorger[17]. Уж лучше говорите по-русски. Это ведь наш, родной язык!
— Браво, Лазо!
Сергей Георгиевич узнал по голосу Извольского, и это придало ему больше бодрости.
— Владивосток, — продолжал он, — этот чудесный русский город — последний на вашей дороге! Вам некуда отступать. Дальше — чужая страна, чужая земля… И солнце чужое…
— Давно ли большевики стали такими патриотами? — перебил его солидный капитан с бородой. — Кто, как не они, надругались над русской душой?
— Ложь, капитан! — ответил Лазо. — Мы русскую душу не продавали, мы ее не меняли на золото и заморские пушки… Мы не наемными, а собственными руками защищаем нашу землю. Мы грудью нашей, мы жизнью нашей будем бороться за родину против иноземного нашествия. Вот за эту русскую землю, на которой я сейчас стою, мы умрем, но не отдадим ее ни-ко-му!
Лазо умолк. Молчали полторы тысячи офицеров. Извольский протиснулся к Судейкину и взял его за локоть:
17
Поручик, вы плохо владеете французским языком. Вы хотели сказать: убить, а сказали — заколоть