Вероятно, в заключение следует добавить, что время и нежная опека сестры успокоили, вселив надежду на Божье всепрощение, доселе смятенную душу Клиффорда. Также необходимо сказать, что со временем Эдвард и Каролина соединились священными узами брака, и вместе с ними в гостеприимном замке Кортенэя раскаявшийся Клиффорд в молитвах и благочестивых размышлениях завершил свой жизненный путь.
Неизвестный автор
МОНАХ УЖАСА, или КОНКЛАВ МЕРТВЕЦОВ
Перевод А. Бутузова
Около трех столетий назад, когда монастырь в Крейцберге находился во всем блеске своего былого величия, славный и могущественный, один из монахов, преклонявших колена в Божиих молитвах пред его святынями, пожелал открыть себе, что же сталось с теми, чьи тела лежат, не тронутые тленом в древнем монастырском хранилище. И он решил, дабы разрешить эту тайну, встретить приход злокозненной тьмы наедине с теми, кому обязан Крейцберг своей нынешней славой. Едва отважный инок сдвинул крышку склепа — внизу блеснул свет; однако, полагая, что это фонарь припозднившегося с обходом ризничего, монах отступил назад и стал ожидать его ухода в тени украшенного фигурной решеткой алтаря. Время шло, а ризничий не появлялся, и монах, утомленный ожиданием, оставил свое убежище. Приблизившись ко входу, он ступил на покрытую коврами лестницу, что вела в мрачно чернеющую глубину. Не слишком скоро, но наконец ступени кончились, и так хорошо знакомая обстановка хранилища предстала перед монахом совершенно неузнаваемой.
Много лет он привыкал к посещению гробницы, и всякий раз, когда ризничий по делам службы направлялся туда, можно было о заклад биться, что монах идет с ним. Потому он изучил и знал любую часть склепа так хорошо, как и скудное убранство своей монастырской кельи. Но что же именно поразило его в открывшемся расположении предметов, еще лишь утром виденных им и теперь столь изменившихся?
Тусклый, мерцающий свет пронизывал заброшенную обитель, позволяя замечать лишь самое необычное и пугающее. Куда бы ни бросал монах взгляд, мертвые тела погребенных много лет назад братьев сидели в раскрытых гробах, недвижные, как вечные мумии. Казалось, они находились вне жизни и смерти, неспособные рассыпаться греховным прахом. Холодные глаза их, обращенные вперед, сверлили монаха с безжизненной твердостью, высохшие пальцы, сплетенные вместе, покоились на усохших грудях. При виде такой жуткой картины могло бы дрогнуть и самое мужественное из сердец. И монах дрогнул, хотя и был настроен на философский лад, отчасти даже скептически.
На возвышении, формой напоминающем полуразвалившийся гроб, восседали три монаха. Они были самыми старыми в склепе, и любознательный брат хорошо помнил их лица, мертвенную бледность которых ныне усиливал исторгающий неверные тени свет. И тем более ужасали сполохи адского пламени, что пылали в запавших глазницах. Ветхая книга лежала раскрытая перед ними, но более нестерпимую муку, нежели пристальное внимание, являли фигуры склонившихся над нею мертвецов. Ни единый звук не нарушал зловещую тишину — все, все поглощал мрак могилы. Страшные обитатели склепа сидели недвижны и жутки.
С великою бы охотой любопытствующий брат покинул хранилище, ибо все, до сего пережитое им, меркло в сравнении с увиденным. Но ноги будто приклеились к полу, тело парализовали тяжелые цепи кошмара. Преодолевая ужас, монах оглянулся в поисках выхода и, к своему бесконечному изумлению, не смог отыскать его.
Едва передвигая помертвевшие члены, инок медленно, чуть живой, тронулся с места, когда самый старый из монахов кивнул ему подойти. Наконец он приблизился к столу, в этот же миг остальные мертвецы, поднявши глаза, удостоили его столь долгого, проникающего в душу взгляда, что в жилах монаха захолонула кровь. Казалось, небеса оставили злосчастного брата за его кощунственное безверие.
Теряя остатки мужества, он обратился к святой молитве — и только стал творить ее, уверенность и спокойствие возвращены были его измученному борьбой духу. Силы вернулись к монаху.
Он бросил взгляд на книгу, лежащую на столе, — это была огромная рукопись в переплете из черной кожи. Золотые ленты с тускло желтевшими застежками увивали усыпанный драгоценными камнями оклад. В верхнем углу раскрытых страниц крупными буквами было выведено: «LIBER OBEDIENTIAE»,[32] — большего монах не смог разобрать из-за сумрака подземелья. Он с робостью взглянул в глаза тому, пред кем лежала книга. Наконец к монаху вернулся дар речи, и он обратил слова свои к существам, в чьем окружении находился.