— Сомневаюсь, — сказал я, догадавшись, что перед нами члены Общества реформации нравов или другой подобной организации, расплодившихся в последние годы.
Эти блюстители нравственности рыскали по ночным улицам и охотились на тех, чье поведение нарушало заповеди Господни и законы королевства, — если, конечно, речь не шла об откровенных бандитах, которые могли и сдачи дать, таких реформисты предпочитали обходить стороной. Бог знает, почему констебли и мировые судьи уполномочили этих людей быть их представителями, и вот группа религиозных фанатиков могла схватить пьяного или человека, пожелавшего воспользоваться услугами проститутки, и бросить в тюрьму, где его ожидала ужасная ночь. Я уже упоминал о кошмарной участи содомитов, но редко кому удавалось избежать жестоких побоев и унижений.
— В нашем городе существует комендантский час, — сказал реформист.
— Слышал о таком, — ответил я, — но не встречал еще никого, кто бы относился к нему серьезно, кроме фанатиков вроде вас. Мы с другом просто шли по улице и не причиняли никому беспокойства.
— Мы видели, что вы просто шли по улице, но я-то знаю, вы собираетесь заняться самым что ни на есть гнусным делом, совершить преступление, противное Господу и природе.
— Так, с меня хватит, — сказал я и обнажил шпагу.
Мужчины ахнули, словно не подозревали, что человек, идущий по своим делам, может воспротивиться таким позорным обвинениям.
— Никакой я не содомит и не делаю ничего предосудительного, — заявил я, — но обучен бойцовскому искусству. Так вот, я спрашиваю, кто из вас готов сразиться со мной?
Наступила тишина, в которой было слышно лишь их дыхание.
— Ладно, на первый раз хватит. Теперь ступайте, — сказал я и для убедительности взмахнул шпагой.
Это возымело действие — трусливые забияки от религии немедленно разбежались, а мы с Элиасом продолжили свой путь. Пройдя около квартала, мы добрались до места, о котором говорила миссис Пеппер.
Элиас огляделся:
— О черт!
— Что такое?
— Я, кажется, начинаю понимать, отчего реформисты поняли нас превратно. Если моя догадка верна, мы найдем этого мистера Тизера у Мамаши Клэп.[9]
— Мамаша Клэп? — воскликнул я. — Так зовут содержательницу борделя? Еще более неправдоподобно, чем приятель по имени Тизер.
— Думаю, они часть одного и того же явления. Могу со всей ответственностью заявить, что у Мамаши Клэп самый знаменитый бордель для мужеложцев во всей метрополии.
Мне совершенно не хотелось посещать бордель для мужеложцев, и я был готов заявить это вслух. Но, открыв рот, подумал, что для человека, привыкшего сталкиваться со всевозможными опасностями, довольно странно давать задний ход перед тем, что не представляло никакой прямой угрозы. Возможно, мне не нравилось, как ведут себя некоторые мужчины, как не нравились, например, трусы, но они не представляли опасности для моего существования.
Я оглядел Элиаса.
— Стучи в дверь ты, — сказал я, — у тебя лучше получится завоевать их доверие.
Я думал, он обидится на меня, но он только рассмеялся.
— Наконец-то я нашел то, что наполняет душу Бенджамина Уивера страхом, — сказал он, — и возможно, способ вернуть утерянное расположение.
Элиас решительно постучал в дверь, и через мгновение его усилия были вознаграждены. Дверь распахнулась, и перед нами предстала особа, одетая как служанка, но это была не девушка. Это был мужчина, довольно рослый, в женской одежде и в парике, поверх которого был надет аккуратный маленький чепец. Все это и так было довольно нелепо, но у мужчины, ко всему, на лице была щетина, и хоть он присел в реверансе и держался чрезвычайно серьезно, выглядел комично и гротескно.
— Чем могу вам служить, джентльмены? — спросил слуга мягким, но вполне мужским голосом.
Он не собирался никого убеждать, будто он женщина. Напротив, всем своим видом он давал понять, что он мужчина, одетый как женщина, и это было чертовски забавно и нелепо.
Элиас прочистил горло.
— Мы ищем человека, которого зовут Тизером.
— А что вам от него надо? — спросил слуга более твердым голосом.
Я также заметил, что он говорит с акцентом, типичным для людей низшего сословия из района, если не ошибаюсь, Хокли-ин-зе-Хол, и это меня удивило. Я всегда считал, что содомия — занятие испорченных богачей, а тут человек из низшего сословия. Интересно, он и вправду был склонен к содомии или просто пришлось согласиться на подобную должность? Я вдруг подумал, не удерживают ли его здесь против его воли, и пообещал себе неусыпно следить за признаками подобного ужаса.