«Друг до конца жизни останется другом, — думал Баоса, глядя вслед Гаодаге. — Камень с сердца моего сбросил, взял рукой да сбросил. Друг! Другой бы разве отдал дочь без тори? Теперь уж пусть и Улуска живет у нас, не стану выгонять. Жалко его, удачливый охотник. Пусть живет, пусть детей растит. Ничего, Пиапон, в большом доме опять будут детские голоса. Только вот еще Идари отыскать бы, было бы совсем хорошо».
После нашествия беженцев аонга зажила прежней спокойной жизнью. Как и раньше, утром очаг разжигал Баоса, днем кашеварил Ойта, он за это получал половину охотничьего пая, хотя не ставил самострелы, не бегал на лыжах по свежему следу соболя, он только иногда разнообразил меню — угощал охотников супом из рябчиков, которых добывал силками.
В первые дни в тайге, когда Пиапон отказался войти в пай с большим домом, Баоса не знал, как с ним поступить: все охотники питались из одного котла, и это понятно — их добыча делилась между всеми, кто ел из этого котла. Но как быть с Пиапоном? Пиапон решил питаться отдельно, невиданный случай! Охотник из одного зимника, из одной семьи и вдруг питается отдельно! Пиапон попросил Ойту варить из его припасов супы и мясо. Мальчик охотно согласился, потому что ему и так нечего было делать целый день. Но Баосе не понравилось, что охотник из его зимника питается отдельно, и он попросил Пиапона отдать свои запасы в общий котел. Так Пиапон стал есть из общего котла, но добычей с другими охотниками он не делился.
Нынче Пиапона, как и прежде, сопровождала удача, и в этот сезон он добыл драгоценных соболей больше других. Теперь, во второй половине зимы, соболей стало меньше, часть их выловили, часть убежала на другие угодья, и редко встречались свежие, как говорят охотники — «еще тепленькие», следы, по которым можно было преследовать зверьков. К тому же стало меньше самострелов, и обходить их можно было за полдня. Поэтому Пиапон однажды решил заняться заготовкой дров. Возле аонги весь сухостой был вырублен, пришлось идти подальше. Пиапон запрягся в свои нарты, Ойта — в отцовы. Долго выбирали сушину. Пиапон, прежде чем валить дерево, протоптал от него в сторону дорожку, по которой должен был отойти Ойта, когда начнет падать дерево. Ойта без передышки пилил ствол и, когда дерево угрожающе затрещало, побежал по протоптанной дорожке. Пиапон остался у ствола и, задрав голову, смотрел, как задрожали ветки на верхушке, как крона зацепила белое облачко и зачертила острием по голубому небу. Пиапон следил за падением дерева и только в самый последний момент заметил, что оно валится на нарту Полокто. Хрястнули ветви, дерево ухнуло в мягкий снег, и тут Пиапон услышал, как хрустнули переломленные перекладины нарты.
— Что же ты сделал, паршивец! — закричал Пиапон. — Лень было оттащить нарту подальше! Вот придешь в аонгу, достанется тебе от отца.
Но Пиапон ошибся — не Ойте досталось за сломанную нарту, а ему. Как только услышал Полокто, что дерево задавило его нарту, сломало перекладины, он выбежал на улицу.
— Ты был старшим там, ты должен был посмотреть, где мальчик оставляет нарту! — закричал он на брата. — Ты сломал мою нарту, а в тайге ломать нарты — это байта.[56] Ты должен ответить, должен возместить!
— Чего раскричался, я тебе новые перекладины сегодня же поставлю, — сказал Пиапон. — А виноват не я.
— Ты виноват, ты возместишь! Не надо мне новых перекладин!
— Я отдам тебе свою нарту, — заступился за Пиапона Калпе.
— Уходи, не твое дело! Ты, отец Миры, теперь от этого дела не отвертишься, ты мне заплатишь за сломанную нарту.
Пиапон понял, теперь ему окончательно придется рассориться с Полокто, понял еще, что Полокто не столько расстроен, сколько обрадован: он ждал этого момента терпеливо и долго и решил сейчас отквитаться за прошлое унижение. Пиапон знал закон, который тяжело карал людей, нарочно, с какой-то целью ломавших охотничьи принадлежности. Но это касалось людей, которые сознательно ломали, а он не притронулся к нарте Полокто, он даже не помышлял ее сломать.
— Отец, посмотри, что сделал твой Пиапон, он нарочно свалил дерево на мою нарту, нарочно сломал ее, — обратился Полокто к Баосе. — Я требую разбирательства.
— Кто будет судить здесь, в тайге? — спросил Баоса.
— Ты будешь судить.
Баоса промолчал.
— Возьми мою нарту и не вопи больше, — сказал Пиапон.
— Не надо мне твоей нарты. Ты сломал в тайге охотничье снаряжение и должен расплатиться железным предметом. Таков закон, сам знаешь.