На ужин были приглашены лишь самые близкие к прокуратору люди. Шева, которую привел в порядок цирюльник Пилата, облаченная в белоснежную с золотым шитьем тунику и отягощенная дорогими украшениями, подаренными гостье прокуратором, блистала, словно утренняя звезда. Собравшиеся были в восторге от юной госпожи, отличающейся не только завидным мужеством, но и обаянием и редким для женщины умом. Ужин прошел замечательно, став настоящим событием для римской диаспоры в Иудее. Ближе к концу его Шева сумела уединиться с Пилатом. Она вышла на террасу будто бы для того, чтобы подышать свежим воздухом. Прокуратор, чей взор весь вечер был прикован к гостье, последовал за ней.
— Красивая ночь, — вымолвил он.
Шева притворно вздрогнула и покосилась на хозяина:
— Да.
— И дальние звезды так манят.
Шева вновь покосилась на Пилата:
— Не такие уж они и дальние.
— Разве расстояния, в мириад раз превышающие то, что разделяет Иерусалим и Рим, не кажутся тебе большими?
«Любопытное замечание! Очень любопытное! — подумала Охотница. — Интересно, что бы сказал на это Пауль?» Прокуратор явно знал куда больше, чем должен был знать. Но зрачок сканера, граненым камушком темнеющий на пальце, безмолвствовал.
— Но отчего прокуратор решил, что эти расстояния столь огромны?
Пилат пожал плечами, широкими и слегка оплывшими:
— Мне всегда так казалось. Я не думаю, что солнечный диск меньше земной тверди, а звезды мне представляются солнцами, только находящимися дальше, чем наше светило.
— В первый раз слышу, чтобы звезды сравнивали с солнцем, — заметила Шева, имевшая достаточно четкое представление о космогонических воззрениях Отражения, куда ее занесло.
Прокуратор улыбнулся:
— Это мое личное мнение, и я не часто делюсь им.
— Понятно. — Шева уловила в глазах Пилата настороженность и улыбнулась. — Прокуратор хочет о чем-то спросить?
— Если прекрасная Марция не против.
— Нет. Спрашивай.
— Ты сказала, что принадлежишь к роду Фавониев?
— Именно так.
Пилат изобразил недоумение:
— Я хорошо знаю этот род, но никогда не слышал о тебе.
— Я принадлежу к египетской ветви. Мой дед осел там после гибели Антония.
— Он был сторонником триумвира?
— Да, одним из его друзей, до конца сохранивших верность.
— Похвально. А кто твой отец?
— Он владеет землями к востоку от Дельты. Он не лезет в политику и потому известен менее, чем прочие Фавонии.
На чувственных губах прокуратора появилась улыбка.
— Теперь мне понятно, почему я не знаю тебя.
— Рада, что сумела развеять твои сомнения.
— О каких сомнениях ты говоришь? — Пилат со смешком погрозил Шеве пальцем.
— Ты ведь поначалу решил, что я не та, за кого себя выдаю.
Прокуратор замялся, но все же признался:
— В какой-то мере.
— За кого же ты меня принял?
Ответ последовал не сразу. Для начала Пилат многозначительно воздел глаза к звездному небу и лишь потом негромко, с усмешкой, вымолвил:
— Биберий[15] подозрителен…
Шева звонко рассмеялась:
— Ты решил, что я шпионка?
— Да. В какой-то мере.
Пилат настороженно умолк, ожидая, что скажет его гостья. Охотница помедлила, прислушиваясь к гулкой поступи расхаживающих внизу часовых.
— Что ж, отчасти ты угадал. Я действительно прибыла сюда, чтобы разузнать кое о чем. Но я не состою на службе у императора.
— Чьи же интересы ты представляешь?
— Римских нобилей, проживающих в Египте, — после тщательно выверенной паузы сообщила Шева, — Как тебе должно быть известно, в нашей провинции осело немало выходцев из Иудеи. В последнее время их поведение вызывает опасения у здравомыслящих людей, к чьим голосам не желает прислушиваться император.
— А в чем дело?
— Иудейская диаспора проникнута мятежным духом. В ее среде то и дело возникают секты, чьи намерения представляют серьезную угрозу. Тебе известно о ессеях?