Но даже если власть – тот побудительный мотив, который движет каждым из нас, как утверждают философы, как сила действия она все же относительна. Чтобы измерить власть, недостаточно обычных показателей, например, чья армия больше, казна богаче, население многочисленнее или ресурсы обильнее. Власть не является неизменной, ее невозможно измерить количественно, поскольку в жизни влияние того или иного лица или организации меняется от случая к случаю. Поскольку власть, дающая возможность управлять, требует взаимодействия или обмена между двумя и более сторонами: слугой и господином, правителем и гражданином, начальником и подчиненным, родителем и ребенком, учителем и учеником – или сложной комбинацией лиц, партий, армий, компаний, институций, даже наций. И с каждой новой ситуацией меняется и способность игроков направлять действия других или препятствовать им – иными словами, их власть. Чем меньше меняются игроки и их характеристики, тем стабильнее становится распределение власти. Но когда количество, отличительные черты, мотивы, способности и характеристики игроков меняются, изменяется и соотношение сил.
И это не абстрактное утверждение. Я настаиваю на том, что власть выполняет социальную функцию. Ее задача не в том, чтобы усилить господство или создать победителей и побежденных: она упорядочивает сообщества (как малые, так и большие), рыночные отношения и весь мир. И Гоббс объяснил это очень хорошо. Поскольку человеку свойственно стремление к власти, писал Гоббс, люди по природе своей агрессивны и склонны к соперничеству. И если власть не обуздает и не направит эти их склонности, они будут воевать до последнего. Но если люди подчиняются “общей власти”, они могут направить усилия на создание общества, а не на его уничтожение. “…Пока люди живут без общей власти, держащей всех их в страхе, они находятся в том состоянии, которое называется войной, – писал Гоббс, – и именно в состоянии войны всех против всех[5]”{23}.
Упадок власти: что поставлено на карту?
Разрушение преград на пути к власти открывает дорогу новым игрокам вроде тех, что изменили мир шахмат и, как мы подробно разберем в следующих главах, продолжают трансформировать другие важные сферы конкуренции.
Эти новые игроки и есть микровласть, о которой мы упоминали ранее. Это власть нового типа: не та масштабная, сокрушительная, зачастую подавляющая власть крупных экспертных организаций, но сила противодействия, проистекающая из способности противостоять большим игрокам и ограничивать их возможности.
Власть эта обусловлена не только нововведениями и инициативностью, но и расширенным спектром таких методов воздействия, как вето, проволочки, диверсии и помехи. Классические тактики повстанцев в условиях военного времени теперь с успехом применяются во многих сферах деятельности. А это значит, что они открывают новые перспективы не только прогрессивным новаторам, но и экстремистам, сепаратистам и прочим людям, чьи намерения сложно назвать благими. Этих игроков, как уже ясно, с каждым днем становится все больше, что вызывает серьезные опасения по поводу того, что произойдет, если упадок власти будут по-прежнему игнорировать, не принимая никаких мер.
Мы все знаем, что чрезмерная концентрация власти наносит вред обществу, в том числе и в тех сферах, которые изначально ориентированы на то, чтобы делать добро: вспомните хотя бы скандалы, сотрясавшие католическую церковь. А что происходит, если власть полностью рассредоточивается или находится в упадке? Философы знают ответ: воцаряется хаос и анархия. Война всех против всех, о которой писал Гоббс, это антитеза социального благополучия. Если власть приходит в упадок, возникает риск именно такого развития событий. В мире, где игроки обладают достаточной властью, чтобы блокировать начинания других, и при этом ни у кого нет возможности осуществить собственный план действий, решения либо не принимаются вовсе, либо принимаются слишком поздно или в таком ограниченном виде, что оказываются неэффективными. Без предсказуемости и стабильности, обусловленных общепризнанными правилами и авторитетами, даже самым беззаботным художникам, композиторам, писателям и поэтам не удастся жить полной жизнью: так, без защиты интеллектуальной собственности они не смогут существовать исключительно за счет творчества. Знания и опыт, которые политические партии, корпорации, церкви, вооруженные силы и культурные организации накапливали десятилетиями, окажутся под угрозой исчезновения. И чем менее надежной будет власть, тем больше наша жизнь будет подчинена краткосрочным стремлениям и опасениям, тем меньше мы сможем планировать будущее.