Потом Фридрих расхвалит всех, вплоть до рядовых солдат, и скажет, что все было исполнено быстро и без лишних проволочек. Он сам со своей сотней быстро добрался до предместья Пассау, рассредоточенный вдоль границы баварский легион быстро собрался в указанном месте, быстро подтянулись основные силы имперской армии, быстро направились к границе войска курфюрстов, быстро объединенное войско миновало границу, быстро пронеслось по австрийской земле, быстро форсировав Донау…
Это и впрямь было быстро, разумом Курт это понимал. И четыре с лишним месяца, которые когда-нибудь будут указаны в хронике в нескольких строчках, вызовут у читающего уважительный кивок — протащить тысячи пехотинцев, сотни рыцарей, стрелков, артиллерию, осадные машины и обозы со всем прилагавшимся скарбом через вражескую территорию, беря городки и замки, встречая вражеские войска в засадах и форсируя реки, было достижением и впрямь немалым. Объективно это было так. А субъективно — время бежало, время убегало, словно некогда исчезнувший Предел дотянулся и сюда, и затягивал, затягивал в себя дни, недели, месяцы, вместе с тем вытягивая их в бесконечность, и перевалило за середину лето, и закончилось, и пришел сентябрь, а до цели как было, так и оставалось еще невесть сколько дней, переходов и боев…
Бесконечность пожирала время, порой выплескивая из себя сжатые в секунды дни, делая скачок — и вновь растягиваясь гигантской усталой змеей. Курт поневоле постигал на собственной шкуре, что за летописными строчками и цифрами скрываются скучные, но важные понятия вроде «исходный рубеж», «форсированный марш» и «малый привал». Через месяц он уже отмечал происходящее не днями недели, а событиями. Вторжение через границу. Первый бой. Взятый замок. Второй замок. Бой на равнине. Бой в густой роще.
Городок-крепость — мелкий и чахлый, взятый почти без боя, легко и быстро. Отравленный колодец и больше сотни смертей, прежде чем успели это заметить; имперцев и все до единого местные жители — несколько семей, не ушедших вместе с отступившими защитниками. Защитники с методами не церемонились…
Снова переход, снова вытянутое и сжавшееся время — и снова отсчет событий. Нападение на ночевке. Взятый замок. Взятый городок. Бой за мост и переход Донау. Замок. Город. Бой на равнине. Переправа. Городок. Замок.
Долина Вахау — и отсчет пошел чаще. Замок. Замок. Переправа. Замок. Большой замок. Хорошо укрепленный замок. Маленький и похожий на крепость-призрак. Крупный, но населенный десятком человек. Мелкий и забитый бойцами по самую крышу, как бочка — соленой рыбой. Замок в запустении и с пятком дряхлых солдат на защите. Замок на скале. Замок у дороги…
Вахау была напичкана замками, как праздничный пирог — орехами, и вскоре Курт ad verbum[1230] потерял им счет. Какие-то приходилось осаждать день, какие-то — три, какие-то брались сходу, два сдались без боя, а какие-то просто открывались изнутри спустя полчаса после тихого ухода из лагеря к замку зондергруппы легиона.
Крепость зальцбургского архиепископа, над взятием которой Фридрих долго ломал голову задолго до вторжения, в итоге просто оставили в стороне. Покорить эту твердыню не удавалось еще никому за всю историю ее существования, и тратить силы на то, чтобы испытать замок на прочность снова, Император счел лишней тратой времени. В конце концов, если победа останется за имперским войском — взять Хоэнзальцбург в осаду и держать хоть десять лет никто уже не помешает, а если Империи суждено проиграть — еретичествующий архиепископ будет наименьшей проблемой. Собственное войско архиепископа на подмогу союзнику не спешило, а наемническая бригада, попытавшаяся ударить наступающему райхсверу в спину, осталась лежать под ногами настигшей ее армии саксонского герцога, совершившего невероятно стремительный рывок для воссоединения с основными силами.
«Невероятно стремительно»… Так сказал Фридрих и так, опять же, подсказывал здравый смысл, однако смириться с тем, что теперь этим словом принято называть многодневные и многонедельные отрезки времени, Курту все еще было нелегко, и эта новая жизнь с новыми истинами и правилами, новыми условностями и фактами принималась с трудом.