— Как? Если он даже проникших в его замок диверсантов не способен увидеть?
— Да без понятия, — передернул плечами Мартин. — Как угодно. Здесь вообще может случиться как угодно что угодно. Может, когда мы швырнем копье в оконный проем, оно исчезнет и вывалится прямо Коссе под ноги… Послушай, — продолжил он все уверенней с каждым словом, — ведь мы не знаем, зачем ему копье, так? Скорее всего, чтобы что-то сделать из него или что-то сделать им — с Древом, например. Например, обрезать ту самую ветвь. Это было бы очень символично и оттого логично, согласись. Но что будет, если и в самом деле убить Коссу вот этим? Просто представь, что мы приняли твое решение как верное, выбросили копье в одно из этих окон, и оно действительно затерялось где-то в миллионах миров… Что мы сделали бы дальше? Пошли бы снова искать Коссу. А что мы сделали бы, найдя его? Попытались бы убить. Чем мы попытались бы это сделать?
— Разобрались бы…
— …по ситуации, — в один голос с ним договорил Мартин. — Да. И скорее всего, убить его мы попытались бы тем, что у нас есть в наличии — болты, кинжалы, мечи… зубы, — кивнул стриг, когда Хагнер снова фыркнул. — Так почему не попробовать, кроме всего перечисленного, применить и копье? Копье Судьбы, копье Лонгина, пап! Это, конечно не Грааль, но все же реликвия с кровью Христа…
— …которая стерлась еще несколько столетий назад.
— Как есть еретик… Однако что-то в нем осталось. Помнишь? Так сказала Альта. Что-то, пусть мы и не знаем, что именно, в нем все-таки есть, какая-то сила, какая-то… Что-то. Не попытаться использовать такое оружие против того, кто назвал себя Антихристом — глупо; главное — не дать копью попасть ему в руки ad verbum.
— А если ты ошибаешься?
— А ты полагаешь, что на меч надежды больше?
Хагнер засопел, переступив передними лапами, однако остался сидеть, как сидел, отвернув бурую морду в сторону и всем видом выражая готовность принять решение вышестоящих.
— А если. Ты. Ошибаешься, — повторил Курт настойчиво, и стриг пожал плечами:
— А наши шансы против него в любом случае близятся к нулю. Так хоть попробуем.
— Человек, который одним движением мысли вверг в панику целый город. Человек, который обратил в толпу бесноватых тысячи людей, находящихся за десятки миль от него. Ты серьезно решил бросаться на такого вот с этой ковырялкой?
— Это был наш изначальный план, — напомнил Мартин. — С этой ковырялкой меня сюда для этого и отправили.
Хагнер тяжело вздохнул, издал хриплый низкий звук, похожий на кашель, и пристально уставился на стрига снизу вверх; тот картинно закатил глаза:
— Et tu, Brute?[1269]
— Когда продумывался изначальный план, мы не знали, что Коссе нужно копье, — как можно спокойней сказал Курт. — И как видишь, даже Макс со мной согласен… Ты говорил, что Древо отзывается, что ему не нравится происходящее… Почему не допустить, что этот зал оно предоставило нам нарочно? Это укладывалось бы в твою логику.
— А если я ошибаюсь?
Курт не ответил, и Мартин нахмурился, бросив искоса недовольный взгляд на ближайшее окно. Еще несколько мгновений он стоял молча, глядя то на собеседников, то на окна вокруг, а потом резко развернулся, на ходу сдергивая самодельные ножны, быстро прошагал к ближайшему проему, за которым пузырилась коричнево-зеленая жижа болота, размахнулся и с силой швырнул старый наконечник.
Хагнер почти по-человечески охнул и порывисто шагнул вперед, тут же попятившись. Мартин еще миг стоял на месте, глядя на бурую чавкающую топь, потом отвернулся и медленно отошел от окна.
— Довольны? — поинтересовался он ровно и, не услышав ответа, кивнул: — Идемте. Неведомо, что тут со временем, но не будем расходовать его понапрасну.
Хагнер с готовностью поднялся, как-то растерянно фыркнув, и затрусил следом за стригом вперед. Курт еще миг стоял на месте, глядя в прямую спину перед собой, и тоже двинулся дальше.
На окна он больше почти не смотрел, лишь походя отмечая, как сменяются снаружи лето и зима, лес и горы, и все равно не успел заметить тот момент, когда впереди, у противоположного конца этого исполинского зала, обрисовалась дверь в каменной стене. Перед невысокой деревянной створкой все трое остановились, молча переглянулись, и Мартин, выйдя вперед, аккуратно толкнул ее ладонью.
Дверь не открылась. Стриг потянул ее на себя, потом дернул, потом снова толкнул — сильнее, потом еще сильнее, потом навалился плечом; дверь чем-то громыхнула с той стороны, но осталась закрытой.