Вопрос о том, сколько возможных вариантов действия есть у человека, разумеется, очень важен. Но это отдельный вопрос, отличающийся от того, в какой мере человек в своих действиях может следовать собственным планам и намерениям, в какой мере модель его поведения является следствием его собственного замысла, направленного на достижение результатов, к которым он целенаправленно стремится, а не следствием необходимости, формируемой другими, чтобы заставить его сделать то, чего хотят они. Свободен он или нет, зависит не от широты возможностей выбора, а лишь от того, может ли он рассчитывать, что будет определять свои действия в соответствии со своими намерениями, или у кого-то есть возможность управлять обстоятельствами так, чтобы заставить его действовать в соответствии с желаниями других, а не по его собственному усмотрению. Свобода, таким образом, предполагает, что у человека есть некая защищенная частная сфера, что в его окружении есть такие обстоятельства, в которые другие не могут вмешиваться.
Чтобы уточнить эту концепцию свободы, нужно проанализировать связанное с ней понятие принуждения (coercion). И мы будем этим систематически заниматься после того, как обсудим, почему так важна эта свобода. Но прежде нам следует более точно описать особенности нашего понятия, сопоставив его с другими значениями слова «свобода». У них есть одно свойство, общее с исходным значением: они все относятся к состояниям, которые большинство людей считают желательными; но есть и другие связи между различными значениями, объясняющие, почему для них используется одно и то же слово[24]. Тем не менее наша непосредственная задача заключается в том, чтобы как можно резче очертить различия между ними.
2. Первое значение понятия «свобода», с которым мы должны сравнить наше употребление этого термина, как правило, считается отдельным[25]. Это то, что обычно называется «политической свободой», то есть участие людей в выборе своего правительства, в законодательном процессе и в контроле над деятельностью администрации. Оно происходит от нашего концепта свободы, примененного к большим группам людей, понимаемым как целое, что дает им своего рода коллективную свободу. Но свободный народ в этом смысле слова – вовсе не обязательно народ, состоящий из свободных людей, и наоборот, человеку не нужно быть коллективно свободным, чтобы обладать личной свободой. Вряд ли можно утверждать, что люди, проживающие в округе Колумбия, или резиденты, не имеющие гражданства США, или те, кто не достиг избирательного возраста, не обладают полнотой личной свободы, на том основании, что они не участвуют в реализации свободы политической[26].
Было бы равно абсурдным утверждать, что молодые люди, только вступающие в активную жизнь, свободны, так как уже согласились с общественным строем, при котором появились на свет и которому они, возможно, не знают альтернативы, который не могут изменить, не достигнув зрелого возраста, – пусть даже речь идет о целом поколении людей, мыслящих не так, как их родители. Но это не делает их несвободными, да и не должно делать. Взаимосвязь, которую часто ищут между таким согласием с политическим строем и индивидуальной свободой, – один из источников нынешней путаницы вокруг ее значения. Разумеется, любой имеет право «отождествить свободу… с активным участием в отправлении государственной власти и в публичном правотворчестве»[27]. Но следует отдавать себе отчет, что в этом случае речь идет не о том состоянии, которое нас здесь интересует, и что распространенная практика употребления одного и того же слова для столь разных состояний не означает, что одно является, хоть в каком-нибудь смысле, эквивалентом или заменой другого[28].
24
Похоже, что лингвистической причиной использования прилагательного «свободный» (free) и соответствующих существительных в различных значениях было отсутствие в английском (и, вероятно, во всех германских и романских языках) прилагательных, передававших идею отсутствия чего-либо. «Лишенный» (devoid) или «недостающий» (lacking) обозначают в общем случае отсутствие чего-то желательного или обычно присутствующего.
Но нет ни одного прилагательного (помимо «свободный»), которое обозначало бы отсутствие чего-то нежелательного или чуждого. Обычно мы говорим, что что-то свободно от паразитов, примесей или дефектов (free of vermin, of impurities, or of vice), и таким образом свобода стала обозначать отсутствие чего-либо нежелательного. Сходным образом, когда мы хотим сказать, что некто действует сам по себе, а не под действием или влиянием внешних факторов, мы говорим, что он свободен от каких-либо посторонних влияний. В науке мы говорим даже о «степенях свободы», когда имеются различные возможности, не подверженные действию известных или предполагаемых определяющих факторов (ср.:
25
Это отчетливое различение «свободы» (freedom) как чередование ролей управляющего и управляемого и «свободы» (liberty) в смысле возможности каждому жить так, как ему хочется, обнаруживается уже у Аристотеля: «Одно из условий свободы – по очереди быть управляемым и править» (Политика, 6.3 (1317b) [перевод С.А. Жебелева]).
26
Если следовать Гарольду Ласки, то всех их надо было бы признать несвободными, поскольку он доказывал, что «право… голоса является основополагающим для свободы; и гражданин, не допущенный к выборам, несвободен»
28
См.: «Наконец, ввиду того что в демократиях народ, по-видимому, может делать все, что хочет, свободу приурочили к этому строю, смешав, таким образом, власть народа со свободой народа» С
См. также: «Участвовать своим голосом в принятии законов – значит иметь долю, какой бы она ни была, в отправлении власти; жить в государстве, где законы равны для всех и где они заведомо исполняются… значит быть свободным»
См. также отрывки, цитируемые в примечаниях 2 и 5 к главе 7.