Кремль не мог не заметить, что главную роль в смещении действующего президента в Грузии сыграла парламентская оппозиция (чуть позже события на Украине и в Киргизии подтвердят правильность этих наблюдений), из чего был сделан однозначный вывод: в российском парламенте может быть «оппозиция Его Величества, но не оппозиция Его Величеству»[303].
Когда в сентябре 2004 г., через 10 дней после трагедии в Беслане Владимир Путин объявил о своих законодательных инициативах, которые разрушали федеративные отношения в стране, одновременно с этим он предложил серьезнейшим образом изменить правила политического представительства на федеральном уровне, заявив: «Одним из… механизмов, обеспечивающих реальный диалог и взаимодействие общества и власти в борьбе с террором, должны стать общенациональные партии. И в интересах укрепления политической системы страны считаю необходимым введение пропорциональной системы выборов в Государственную думу»[304]. Путин никогда не отвечал на вопрос, каким образом выборы депутатов Думы по мажоритарным округам мешают борьбе с террором, за него это крайне неуклюже сделал Владислав Сурков. «“А чем это поможет в борьбе с терроризмом?” А ровно тем, что не будет так же, как в 1990-е гг., когда был триллион партий диванного типа, как их называют, полный хаос, партикуляризация и атомизация общества. И в эту кашу, естественно, влезли любые микробы, любая зараза шла в этот разлагающийся организм. ‹…› Выборы по партийным спискам… снизят коррумпированность депутатского корпуса»[305].
Четко идентифицировав угрозы, Путин максимально ограничил возможности участия тех, кого он считает своими врагами, в политической жизни. Провозглашая повышение роли партий в избирательном процессе, Кремль решительно сворачивал реальную многопартийность. Были резко повышены требования к количественным параметрам (обязательное наличие в партии не менее 50 тысяч членов против 10 тысяч ранее), существующие партии были обязаны пройти перерегистрацию с соблюдением всех процедур, установленных для первичной регистрации. Проходной барьер в Государственную думу повышался с 5 до 7 %[306], и, что сильнее всего било по интересам избирателей, запрещалось создание избирательных блоков для участия в выборах.
Практика создания избирательных блоков была важной составной частью политической жизни России. Возникавшие политические партии не имели устойчивой поддержки в обществе и различались между собой главным образом не идеологически, а именами своих амбициозных лидеров. Политикам было сложно строить долгосрочные договоренности между собой в быстро меняющихся условиях, когда большинство альянсов и союзов были ситуационными, но накануне выборов многие предпочитали объединяться в избирательные блоки, хорошо понимая, насколько низки их шансы на прохождение ограничительного барьера.
Повышение барьера для прохождения в Думу до 7 % еще больше снизило шансы многих партий, и казалось, создание избирательных блоков могло бы постепенно привести к консолидации партийной жизни. Но это не соответствовало интересам Кремля, который нацелился на формирование лояльного парламентского большинства и не хотел расширения политического представительства в Думе. Попытка обойти введенное ограничение и договариваться о выдвижении кандидатов нескольких партий в одном партийном списке была немедленно пресечена: в июле 2006 г. закон запретил партиям выдвигать в качестве своих кандидатов членов других партий.
Чтобы облегчить прохождение законопроекта в Думе, в него внесли норму об увеличении в 10 раз бюджетного финансирования партий, представленных в Государственной думе. Так Кремль вознаградил парламентскую оппозицию за лояльность.
Помимо финансовой поддержки, в 2006 г. парламентские партии получили еще один подарок из рук Кремля: гарантированное освещение их деятельности на федеральных телеканалах. И опять неудивительно, что не представленные в Думе партии такого права не получили. Хотя с юридической точки зрения все парламентские партии имели равные права на доступ к СМИ, в реальной жизни все обстояло совсем не так: если телевидение не говорило о принадлежности показываемого политика к конкретной партии, а только называло его должность, то этот эпизод не учитывался при определении общего времени, полученного партией. Понятно, что пользоваться такой «льготой» удавалось главным образом представителям «Единой России», которые занимали большинство руководящих постов в федеральном и региональных парламентах. В результате правящая партия получала как минимум в два раза больше времени на федеральных телеканалах, чем любая другая.
303
Эта конструкция была внесена в российскую политику в 1909 г. Тогда во время визита делегации Государственной думы в Лондон лидер партии кадетов Петр Милюков сказал: «Пока в России существует законодательная власть, контролирующая бюджет, русская оппозиция останется оппозицией Его Величества, а не Его Величеству».
306
Эта норма была введена в декабре 2002 г., но, поскольку закон был подписан президентом менее чем за год до парламентских выборов, он вступил в силу после выборов 2003 г.