Серьезность намерений Кремля взять российскую политическую систему под полный контроль вскоре стала очевидной всем. Из 44 существовавших в конце 2004 г. политических партий к выборам 2007 г. в стране осталось всего 15. Действующие партии, если их лидеры были неугодны Кремлю, ликвидировались под надуманными предлогами; ни одной из ликвидированных партий не удалось отстоять свою правоту в российских судах[307]. Все это делало крайне проблематичным прохождение в Думу политиков, которые не желали идти на сотрудничество с Кремлем и кооптироваться в созданную Путиным политическую конструкцию.
После таких реформ для «несистемной» оппозиции оставался лишь один метод ведения политической деятельности – демонстрации и митинги, которым категорически противился Кремль. По словам Александра Волошина, Владимир Путин всегда считал публичные акции недопустимым методом политической борьбы[308]. Он хорошо видел, что «цветные революции» на постсоветском пространстве стали результатом сочетания давления парламентской оппозиции и уличных протестов и дал свое «добро» на решительное ограничение публичных акций.
Принятый в июне 2004 г. закон установил режим согласования митингов с местными органами власти, чем фактически изменил российскую Конституцию, гарантирующую свободу митингов и демонстраций. Используя принятый закон, власти стали регулярно отказывать оппозиционным политикам в проведении публичных акций или выдавали разрешение на их проведение в удаленных районах. Такая практика привела к тому, что большое количество публичных акций политической оппозиции в России стало проходить без получения разрешения, что в глазах Кремля делало их незаконными. Ответом стали начавшиеся репрессии в отношении лидеров протестов, которых заносили в «черные списки», регулярно задерживали и которых суды приговаривали к административным арестам[309].
После изгнания губернаторов из Совета Федерации верхняя палата российского парламента превратилась из органа представительства и защиты интересов регионов в собрание лоббистов. На смену публичным политикам – за 10 лет все губернаторы в России прошли, а некоторые и по два раза, через прямые выборы – стали приходить люди, главным достоинством которых было умение заходить в нужные кабинеты и договариваться с чиновниками. Хотя в таком виде Совет Федерации не представлял никакой угрозы, он, несомненно, не встраивался в новую вертикаль власти, а это было неприемлемо для Кремля.
К решению этой проблемы Кремль подошел комплексно, отказавшись от мысли просто еще раз изменить правила формирования Совета Федерации. Анализ показывал, что персональный состав Совета Федерации – это вершина айсберга. А реальной проблемой являлась неподконтрольность Кремлю политической жизни в регионах. Многие губернаторы и большинство членов региональных парламентов избирались как независимые кандидаты, за которыми стояли разнообразные группы интересов. Разобраться во всех хитросплетениях местной политики, сидя в кремлевских кабинетах, было невозможно, а назначенные в федеральные округа представители президента не отличались политической гибкостью, умением вести диалоги и строить коалиции, предпочитая опираться на силовые методы решения возникавших проблем. Получалось, что Кремлю нужно было найти способы резко ослабить самостоятельность региональных элит, лишив их возможности защищать свои интересы на политическом уровне. Первая часть этой «двухходовки» была стремительно решена осенью 2004 г. путем перехода к фактическому назначению губернаторов; вторая часть – получение контроля над региональными парламентами – потребовала больше сил и времени.
Нужное для этого решение было упаковано в тот пакет радикальных изменений в избирательном законодательстве, который был одобрен еще в 2002–2003 гг., – в России в принудительном порядке вводилась пропорциональная система выборов в региональные парламенты[310]. Хотя регионам было дано право самостоятельно определять соотношение числа депутатов, избираемых по партийным спискам и по мажоритарным округам, первых не могло быть меньше половины. Если вспомнить, что в 2005–2006 гг. было существенным образом ужесточено законодательство о политических партиях – переход к регистрационному порядку создания партий, повышение требований к численности, запрет на функционирование региональных партий и на создание избирательных блоков, – то становилось очевидно, что введение нормы о праве выдвижения кандидатов только для партий и установление ограничительных барьеров для получения партиями мест в региональных парламентах (от 3 до 10 % по решению регионов) открывали Кремлю дорогу к получению контроля над региональными законодателями.
307
В 2011 г. Республиканская партия России выиграла в ЕСПЧ дело против государства о незаконности своей ликвидации, и ей было возращено свидетельство о регистрации, отобранное по решению Верховного суда России в 2007 г. Среди прочего в своем решении ЕСПЧ обратил внимание на то, что российское законодательство, устанавливающее требования к численности политических партий, неоднократно менялось. Это послужило для суда основанием сделать вывод, что, исходя из международной практики, это может восприниматься как попытка манипулирования избирательным законодательством в пользу правящей партии.
308
Помимо того, что уличные протесты стали важным элементом «цветных революций», которые Путин всегда называл неконституционной сменой власти, у российского президента имелись личные мотивы бояться публичных протестов. В декабре 1989 г. Владимир Путин наблюдал в Дрездене, как толпа демонстрантов громила управление МГБ (аналог КГБ в ГДР), а чуть позднее ему пришлось в одиночку останавливать демонстрантов перед входом в здание КГБ, где он работал. Сам Путин так описывал случившееся: «…Толпа только-только разгромила окружное управление МГБ и забрала оттуда оружие, которое оказалось неизвестно в чьих руках. Ничего хорошего это не сулило… В ту ночь именно я был старшим на нашем объекте… [который] охраняла небольшая группа пограничников, которых я поднял по тревоге. Они, как и положено в таком случае, разобрали оружие, гранаты, боеприпасы, открыли окна и выставили в них стволы автоматов. А я вышел к забору разговаривать с толпой… [Путин сказал демонстрантам, что это советский военный объект, а сам он переводчик.] А потом мы с вооруженным солдатом, которому я тихо отдал приказ демонстративно перезарядить автомат, повернулись и медленно пошли в здание. Но люди не расходились еще достаточно долго. Впрочем, попытку штурмовать здание они тоже оставили…» (Цит. по: Р. Медведев. Владимир Путин. – М.: Молодая гвардия, 2008.) Память о тех событиях, похоже, никогда не покинула его.
309
Мера наказания в России, которая предусматривает краткосрочное (до 15 суток) тюремное заключение. В 2014 г. максимальный срок ареста за нарушение правил организации и участия в митингах был увеличен до 30 суток. Такое наказание установлено в России законом за нарушение режима чрезвычайного положения.
310
Весной 2011 г. аналогичная норма была распространена на муниципальные представительные органы с числом депутатов более 20.