Ночевать сегодня я планировал здесь, не возвращаться же ночью в Петербург, поэтому, дав указания Елизавете об этом, решил навестить друзей по полку.
Подходило время ужина в собрании, где я смогу увидеть практически весь офицерский состав, поэтому именно туда я и направился.
Встретили меня здесь тепло, особенно рады были друзья, такие же корнеты. Соблюдая этикет, представился непосредственным командирам, штабс-ротмистру Фрейтаг фон Лоринговену, полковнику Абалешеву. Александр Александрович буквально на днях получил чин полковника, я поздравил его с этим. После представления полковнику Рауху, был удостоен краткой беседой с ним. Как и предполагал, тот предупредил меня об интересе к моей персоне со стороны, как говорится, «компетентных органов». По его мнению, это было связано с недавними убийствами в округе. Действительно, было бы странным не увязать меня с этими происшествиями, ведь часть убитых — мои, мягко сказать, недоброжелатели. Тут он и рассказал мне, чем вызван интерес полковника Герарди к этому делу. Оказывается в доме убитых, в Гуммолосарах, точнее во дворе, в хозяйственных постройках, нашли тайник с оружием, бомбами и крупную сумму денег, которые были похищены в ходе нашумевшего в прошлом году нападения на казначея Санкт-Петербургской таможни и убийстве при этом четырех конвойных и самого казначея. Теперь стало понятно участие в расследовании одного из высших жандармских офицеров.
Отдельный корпус жандармов, или просто жандармы[57]. В армии, и особенно в гвардии было неоднозначное отношение к этой структуре. В целом понимая ее роль в защите устоев, особенно при нынешней обстановке в стране, в офицерском сообществе к ним относились с некоторым предубеждением. Не приветствовалось, например, часто проводить время в их обществе, дружба с жандармами считалась дурным тоном. И это при том, что поступить на службу в корпус было непросто. Для перевода в Отдельный корпус жандармов требовалось выполнение следующих условий: быть потомственным дворянином, окончить военное или юнкерское училище по первому разряду, иметь трезвое поведение, не быть католиком и даже женатым на католичке, не иметь долгов и пробыть в строю не менее 6 лет. Только тот, кто удовлетворял этим требованиям, допускался к предварительным испытаниям (устным и письменным) в штабе корпуса для занесения в кандидатский список, а затем должен был прослушать четырехмесячные курсы и выдержать выпускной экзамен. Только после этого офицер высочайшим приказом переводился в Отдельный корпус жандармов. Отсев был высочайшим, оставались, воистину, лучшие из лучших. И тем не менее…
Георгий Оттонович сообщил мне о настоятельном желании полковника Герарди побеседовать со мной, так сказать, в частном порядке, точнее о его просьбе встретиться со мной. Хоть просьба и неофициальная, порекомендовал пойти навстречу без всяких предубеждений, так как он считал того порядочным человеком и истинным патриотом. Я принял это к сведению и заверил своего командира, что не буду воротить нос и готов встретиться с жандармом и по возможности ответить на его вопросы. Так как встреча неофициальная, тем более я числюсь в отпуске, то сам не буду ее инициатором, но готов принять его дома или где еще. Пусть инициатива исходит от него, ему же это надо.
После опять подошел к своему командиру штабс-ротмистру Фрейтаг фон Лоринговену и старшему полковнику полка Абалешеву, председательствующему в офицерском собрании. По установившейся традиции я обязан был проинформировать собрание о предстоящей дуэли и получить формальное согласие на участие в ней. Разъяснив им обстоятельства моей ссоры с князем Эристовым и желании буквально завтра направить секундантов для официального вызова, получил полное одобрение своими действиями. Особенно мои старшие товарищи были удовлетворены тем, что я проявил хладнокровие, дав возможность и время князю Эристову без «потери лица» выйти из этой ситуации, не стал горячиться и требовать сатисфакции. Ну а то, что он не воспользовался предоставленной возможностью… Они так же одобрили мой выбор секундантом корнета Лишина. Юра был мне близким другом и было бы странным, если бы я не рассчитывал на него. Вторым секундантом рекомендовали штабс-ротмистра Коленкина, офицера второго эскадрона нашего полка. Он, кстати, буквально на днях был повышен в звании. Во-первых, Александр Эристов был штабс-капитаном, а не только драться с корнетом на дуэли, но и решать формальности этой дуэли с таким же корнетом — хоть и не было нарушением правил, но считалось mauvais ton[58], предпочтительнее в этом качестве видеть офицера в более высоком чине, приблизительно равным vis-а-vis[59]. К тому же новоиспеченный штабс-ротмистр водил дружбу с многими слушателями артиллерийской школы, к которой был приписан штабс-капитан Эристов, поэтому эта кандидатура была удобна по «политическим мотивам», те были соседями, не хотелось бы натянутых отношений с ними, которые могут возникнуть после дуэли. Хотя, как выяснилось, эта приписка носила очень формальный характер, на самом деле тот был на отдыхе после прибытия с войны.
57
С 1826 по 1917 гг., политическая полиция Российской империи, осуществляющая охрану безопасности государства, его политического и общественного строя.
58
Моветон — плохое поведение, манеры и поступки, считающиеся неподобающими, неприличными, не принятые в данном обществе (франц.)