– Нас защищает Хеймир ярл! – чуть тверже возразил Эйвинд хёльд. – Как же ему нас не защищать, если мы дали ему клятвы….
– Оборотень! – повторил пришелец и опять усмехнулся. – Я не зря сюда пришел. Теперь я знаю, что тут живут одни рабы! Трусливые и продажные. Вы закопали свое оружие или подарили его слэттам, а сами сели к прялкам. Плохо же вам будет, когда появится настоящий враг!
С этими словами он вскинул на плечо свое молненосное копье, спокойно повернулся спиной ко всей толпе и пошел со двора. Облитые грязью хозяева молча смотрели ему вслед и не могли даже шевельнуться, точно скованные острым взглядом его желтых глаз, его презрительными словами, его уверенными, полными внутренней силы движениями.
Некоторое время стояла тишина, прерываемая только постаныванием раненых и возней женщин около Мода и еще двух работников с тяжелыми ранами. Потом Хюр управитель негромко охнул и протянул дрожащую руку вслед ушедшему:
– Это он!
– Кто – он? – спросило разом несколько голосов.
– Он! – повторил Хюр и оглянулся, окидывая изумленно-просветленным взглядом обращенные к нему лица. – Хёвдинг Медного Леса!
Турсдален – Великанья долина – была каменистой, почти лишенной растительности, и поэтому смена времен года здесь замечалась меньше, чем в других местах. На рыжих кремневых склонах гор, окружавших Турсдален, лишь кое-где зеленели редкие малорослые ели, как пальцами, вцепившиеся корнями в трещины скал, кое-где серебрился на камнях шершавый сизый лишайник. Шла середина «мягкого месяца»*, но догадаться об этом можно было только по сероватому, в редких бледно-голубоватых окошках небу да по сердитому холодному ветру. Рыжие камни, мелкие ершистые ели и трусливые сизые лишайники не менялись никогда. И лишь ветер, свободно меж ними гулявший и со скуки дергавший елки за продранные рукава, казался единственным здешним обитателем.
Однако два путника, которые приближались к Великаньей долине, твердо знали, что их встретят не только старчески дремлющие камни. Вторым шагал тот самый человек в сером плаще и с золоченым копьем на плече, которого обитатели усадьбы Речной Туман посчитали сначала за оборотня, а потом за хёвдинга Медного Леса. Второе удивило бы не меньше, чем первое: Медный Лес от создания мира не имел своих хёвдингов, а сам Вигмар сын Хроара никогда не стремился к званиям, славе и даже к богатству. Нравом он был независим, самоуверен и упрям; власть над людьми его не привлекала, но и над собой он не терпел другой власти и другого суда, кроме собственной совести. Чужие дела его также не занимали, и, не случись войны, он прожил бы жизнь, знать не зная ничего, кроме своей усадьбы и своей семьи – но уж и то и другое было бы устроено по его собственному вкусу. Но война случилась, и родной дом Вигмара, стоявший на северном рубеже Квиттингского Севера, оказался на ее пути первым.
И тогда выяснилось, что даже очень сильный человек откроет в себе неизмеримо больше сил, если путь его судьбы совпадет с судьбой всего племени. Вигмар сын Хроара был чужд мстительности. В северных горах Медного Леса он нашел себе новый дом и примирился бы с существованием фьяллей, если бы они не трогали его. Но такая опасность теперь возникла, и поэтому Вигмар Лисица отправился в путь. Почти в одиночестве шагая по диким долинам Медного Леса, он был острием копья всего племени квиттов. Но ему самому казалось, что он, как и всю жизнь, делает свое собственное дело.
Спутник его, шагавший впереди, выглядел странно. Так странно, что ему, пожалуй, не стоило бы показываться возле человеческого жилья. Он казался карликом, потому что не доставал невысокому Вигмару даже до плеча, но каким-то долговязым карликом – с тоненьким, как осинка, тельцем, с непомерно длинными и тощими руками и ногами, с вытянутой шеей и маленькой головкой. Зато глаза были велики и кругло выпучивались. Все объясняли длинные, загнутые наружу и заостренные верхние концы ушей – спутник Вигмара принадлежал к племени троллей. Он ловко прыгал с камня на камень, хватался руками за елки, которые еще долго после этого качались, то и дело нагибался, чтобы рассмотреть какие-то невидимые следы, что-то хватал с земли и засовывал то за пазуху, то прямо в рот.
– Вон, уже видно! – тонким, ломающимся, как и вся его фигура, голосом воскликнул он и протянул вперед руку. – Вон Пещерная гора, а вон ихняя пещера!
Вигмар кивнул. Они уже почти дошли до вершины перевала, который открывался в Великанью долину, и Пещерная гора находилась прямо перед ними. Не заслоненный растительностью чернеющий вход на рыжем отвесном склоне горы был хорошо заметен. Издалека лаз казался не таким уж большим, но по рассказам было известно, что великан Свальнир входит туда во весь своей немалый рост.
– Хотелось бы знать: дома ли великан? – спросил Вигмар. – А, Спэрра? Твои замечательные глаза не могут разглядеть этого отсюда?[6]
Вместо ответа тролль мигом кинулся на землю, точно срезанная былинка, и припал длинным ухом к камню. Некоторое время он слушал, потом сел и помотал головой.
– Нету великана! – объявил он.
Его бледное сероватое лицо ходило ходуном: брови бегали вверх-вниз, глаза моргали, рот то растягивался до ушей, то сжимался. Вигмар усмехнулся: тролли с Золотого ручья были любопытны и общительны, покладисты и даже услужливы и изо всех сил старались подражать людям, с которыми им случалось общаться. Спэрра видел, что от радости люди улыбаются, от горя хмурятся; он усиленно старался подражать тому и другому, но путался и по всякому случаю корчил все рожи, какие только мог придумать.
– Хорошо, что нету! – слегка передразнил его Вигмар. – У нас не так много времени на ожидание. А странные мы с тобой, однако, гости: ждем, чтобы хозяин не пришел, а ушел… Куда это он отправился среди бела дня, хотелось бы мне знать?
– А Свальнир не боится дневного света. Он такой могучий великан! – Спэрра значительно вытаращил свои и без того вытаращенные глаза и поморгал.
Вигмар опять усмехнулся. Он взял с собой тролля в качестве проводника, но тот оказался полезен еще и другим: глядя на него, Вигмар меньше волновался из-за предстоящей встречи. Он мог считаться смелым, по-настоящему отважным человеком, с холодной головой и твердым, как железо, сердцем, но сейчас ему было слегка не по себе. Он повидал в жизни многое, он видел, как прямо на него неслась пылающая яростью валькирия с огненным мечом, но сейчас ему предстояло нечто другое. Он пришел сюда, чтобы встретиться с ведьмой. И ему требовалась дружба этой ведьмы. Про нее говорят, что родителями ее были простые люди. Но это ведь еще не значит, что она способна питать к людям хоть какие-то добрые чувства.
Собственно говоря, о ведьме Медного Леса никто ничего не знал толком. Квитты о ней даже не слыхали до тех пор, пока каменная лавина не засыпала Стюрмира конунга. Заговорили только потом, и больше всех о ней могли сообщить, как ни странно, фьялли, ее враги. Уже после в усадьбе Кремнистый Склон отыскались родичи Фрейвида Огниво, которые знали ее с детства и могли кое-что о ней рассказать. Но они знали ее только до того, как великан Свальнир забрал ее к себе. Что с ней сталось и какой она стала, не знал никто.
– Ну, что ты уселся? Хочешь пустить корни? – Вигмар слегка ткнул Спэрру концом копья. – Пошли!
Тролль вскочил еще прежде, чем древко Поющего Жала коснулось его: странный народец до жути боялся оружия Вигмара и называл его «молния». Опасливо оглядываясь на копье, Спэрра опять засеменил вперед.
Когда Вигмар и Спэрра стояли на вершине перевала, черный зев пещеры смотрел прямо на них, и даже казалось, что войти в него прямо отсюда не составит труда. Но вот они спустились на дно долины, и пещера оказалась высоко над ними, и чем ближе они подходили, тем выше она возносилась. Подножие Пещерной горы было довольно пологим, и какое-то время Вигмар и Спэрра поднимались, пробираясь по рыжим и острым кремневым обломкам, притом Вигмар помогал себе нижним концом копья, а Спэрра цеплялся за камни руками, так что порою шел прямо-таки на четвереньках. Но шагов через пятьдесят они уперлись в тупик: склон стал слишком крутым и непреодолимым. Вигмар озадаченно ткнул в мелкую трещину древком Поющего Жала: здесь требуются не человеческие ноги, а копыта горных козлов.