Вот так добрый гений и духовная концентрация вновь победили злую Природу. А приобретенный навык еще не раз пригодился поэту в его странствиях. Когда очередные глухие к искусству народные массы не хотели кормить его за поэзию, он быстренько переключался на фокусы с сусями и прочей снедью — и все равно наедался, хитрец! Со временем, говорят, он натренировался кушать, вообще не подходя к столу, а к шестидесяти годам его «дальнобойность» достигала уже пятнадцати ри от объекта поедания. С арбузами, правда, вы ходили оказии: тяжелые они, так и норовили прервать полет и упасть кому-нибудь на голову. Но Басё не грустил и постепенно научился обходиться без этой ягоды в своем рационе.
Со временем слава о его чудесной духовной практике пересекла океаны, и сам Николай Васильевич Гоголь экстраполировал данный способ медитации на украинскую почву, создав широко известный сюжет о галушках в сметане. В ответ на это писатель Акутагава, мстя за сэнсэя, позаимствовал идею рассказа «Шинель» для своей новеллы «Бататовая каша», а режиссер Куросава снял кино про самурайскую жизнь и назвал его «Идиот». С тех пор все только и спорят, чья культура первичнее, и даже иногда оскорбляют друг друга.
Но уж мы-то с вами знаем, кто первый начал.
По пути из Ямато в Ниппон
Хроника событий
Как БГ в Японию приглашали
Дело было так. Мы сидели в Ниигате у Вадима Каневского[5], слушали только что вышедший альбом «Лилит» и пили пиво. Кто-то сказал: «Мужики, а ведь Боб ни разу не был в Японии, чего бы нам его не позвать в гости?» Предложение вызвало бурную одобрительную реакцию, но было забыто, лишь только пиво иссякло. Забыто всеми, кроме Каневского.
Заявившись к нему через неделю, мы увидели лист бумаги, исчириканный телефонными номерами. В течение нескольких дней Каневский пытался выйти на самого Гребенщикова, начав с рок-н-ролльных кругов Дальнего Востока и медленно продвигаясь в сторону европейской части. Как раз к нашему приходу он заимел наконец заветный номер и медитировал на него, сидя на диване в ожидании удобного времени для звонка. Мы пожелали ему удачи и ушли, дабы не смущать.
Каневский волновался. Путь к снятию напряжения ему был известен только один — и он пошел этим путем. Волнение как рукой смахнуло, однако взамен его начались сбои в работе речевого аппарата. Тем не менее разговор был проведен и даже записан на кассету. Вернее, записались первые пятнадцать минут, а на вторые пятнадцать минут кассеты не хватило.
Прослушав на следующий день запись, мы пришли к единодушному выводу, что этот разговор является законченным произведением искусства, ценнейшим артефактом — и поэтому должен быть сохранен и увековечен. Правда, до увековечения прошло более полугода. Но зато соблюдены все моральные нормы — сегодня у нас есть разрешение обоих участников разговора на его опубликование.
И. Г. — Ирина Гребенщикова
В. К. — Вадим Каневский
Б. Г. — Борис Гребенщиков
И. Г. Алло?
В. К. Э… Алло!
И. Г. Да!
В. К. Это опять Каневский из Нииг… из Ниигаты. Борис Борисович подошел?
И. Г. Вы знаете, он подошел, но он был у стоматолога и он сейчас спит. Я выясню, сможет ли он проснуться, ладно?
В. К. Спросите его, пожалуйста.
И. Г. Ну, в принципе, проснуться-то он сможет — но когда человек просыпается, способен ли он разговаривать?
В. К. Я думаю, что он будет способен. Ик!
И. Г. Ну, не знаю, посмотрим…
В. К. Я думаю, что он, пожалуй, будет способен…
Б. Г. Алло?
В. К. Э… Борис Борисович?
Б. Г. Добрый день.
В.К. Здравствуйте [вздох]. Извините, пожалуйста, на меня икотка немножко напала…
Б. Г. Это ничего.
В. К… Борис Борисович… Э-э-э… Я… Моя фамилия Каневский, я звоню из Ниигаты… Из Японии.
Б. Г. Так…
В. К. Я хотел бы… Дело в том, что уже три дня активно пытаюсь п-пробиться к вам…
Б. Г. Ага…
В. К… [вздох] Дело вот в чем [пауза]. Здесь в Японии у нас… Ик! Ой, господи, извините меня, пожалуйста.
Б. Г. Да?
В. К. Ради бога, извините, но…
Б. Г. Я понимаю, все бывает.
В. К. Когда нападает ик… икотка, то это… это… Это действительно вы?
Б.Г. Да.
В. К. \пауза\ Ясно. Просто голос отличается от того, который я привык слышать… Извините пожалуйста.
Б. Г. Да!
В. К. Вот. Э… Речь вот в чем [пауза]… Вернее, не речь, а дело. Здесь у нас в Японии существуют, э… вернее, живут несколько человек, которые не просто ценят ваше творчество, а которые могут цитировать ваши тексты… ну, многие из них — п-процентов семьдесят наизусть. Я тоже отношусь к ним.