Вряд ли, конечно, большинство из них смотрит на все эти коллажи как-нибудь по-особенному. Размеренно-разнообразно — к этому тоже можно привыкнуть. И во сто крат легче нам писать про них, нежели им про самих себя. Поэтому если кто-то очнется и глянет со стороны — это уже событие. Ну а если сумеет и других настроить на салатовую мелодию джаза, где темой становится все, что вокруг…
…26 лет, школьная учительница. Первая в ее жизни книга, сборник стихов, первым же тиражом расходится за полтора месяца. К 1991 году в одной только Японии было распродано уже около четырех миллионов экземпляров.
Так написалось человеку однажды утром, и вряд ли он мог даже подумать в ту минуту, какое негодование вызовут эти простые слова у блюстителей национальной культуры. «Опошление классических канонов, низведение древних традиций до уровня обывателя — да просто литературное хулиганство!..»
Весь сборник «Именины салата» (Сарада Кинэнби, издательство «Коданся», Токио, 1987) — 434 коротких стихотворения — был написан в жанре пятистишия танка.
В VII веке — придворная песня. Позже — один из способов выражения мысли дзэн-буддистских отшельников. И затем, уже к раннему Средневековью, — канонизированный литературный жанр. Образы и символы шлифуются веками, застывают, будто кирпичи после обжига. Древнеяпонский письменный язык камбун невозможно воспринимать на слух, ибо он сплошь состоит из китайских иероглифов, не предназначенных для устной японской речи. «Поэзия молчащего слова».
XII век. Заботясь об увековечении культурных ценностей, да и себя заодно, Император самолично отбирал для создания великих антологий лучшие стихи и прежде всего — песни, в которых запечатлены времена года:
«И повелел Он избрать из тех песен — самые различные: начиная с тех, где говорится, как украшают волосы свои цветами сливы; все песни — где говорится о том, как слушают кукушку, как срывают алый лист клена; и кончая теми, где любуются снегом…
Избрать повелел Он и те, где образами цапли и черепахи возносятся думой к Государю и славословят людей; где при виде осеннего хаги и летних былинок мечтают о милой; где, подойдя к горе Застава Встреч, с мольбою складывают руки…»
Слоговая азбука японского языка, исключающая понятие рифмы, задает свои жесткие требования приемам стихосложения. Очарование стихом начинает зависеть и от того, насколько виртуозно вложена поэтическая мысль в строго определенное количество слогов на каждую строку. Наиболее популярной из таких форм и становится танка: 5-7-5-7-7.
Можно представить теперь, насколько призрачны попытки переноса — хотя бы условного — таких принципов выражения в русскую поэтико-языковую среду. Особенно если «мертвыми» буквами приходится пересказывать «живые» картинки-иероглифы…
Столетия идут, образы-символы, шифровые значки-сигналы канонизируются, становясь общепринятыми и чуть ли не обязательными при создании «стильной» жанровой поэзии. Для выражения печали — опадающая вишня; разлуки расцветающая слива; для прославления Императора — черепаха и цапля…
Свежий современный язык: выхваченные из уличных диалогов обрывки фраз, такие модные ныне в Японии английские словечки — photographer, jazz, necktie… Мир, заселенный мини-фетишами из повседневности среднего обывателя: «Мак-доналдсов», заголовков газет, названий поп-шлягеров и поп-консервов…
И все это — танка?
Джулиет У. Карпентер, переводчица «Салата» на английский, так описывает свое ощущение от книги:
28
Древние источники цитируются по монографиям ведущего исследователя творчества Мацуо Басё Т.Н. Бреславец