— Духов? О чем вы говорите?
Фрателло сложил руки на столе перед собой и посмотрел в здоровый глаз ДеКея так, как мог бы смотреть на нашкодившего восьмилетку.
— Как я уже говорил Корбетту, вы не понимаете всей силы и способностей короля Фавора. Давайте оставим все, как есть, если вы не возражаете.
— Хорошо, как скажете. Но у меня есть еще вопросы об Апаулине.
Маленький человек изобразил еще одну легкую улыбку, которая тут же перешла в хитрую ухмылку.
— Вы собираетесь жениться на ней или просто завлечь в постель?
— Это мое личное дело, — сказал ДеКей, — и не ваша забота.
— Я бы поспорил с этим замечанием, но так и быть. Что вы хотите узнать от меня?
— Вы говорите, ее отец скончался. А что с ее матерью?
— Все еще жива и помогает ей с ребенком.
— А что с матерью Марианны?
— Насколько я помню, она скончалась… еще до смерти отца Марианны. — Фрателло нахмурился, пытаясь сосредоточиться на воспоминаниях. — Моя память… не очень надежна в этом вопросе, но, кажется, я помню… Это было много лет назад. На остров пришла болезнь. Кажется, лихорадка.
— Вы разве не знаете это наверняка?
— Стараюсь вспомнить изо всех сил. Лихорадка… да, точно, так оно и было. Она унесла жизни многих наших граждан, наш врач не сумел с ней справиться. Она прошла сама собой. Я полагаю, что мать Марианны была одной из тех, кто не пережил болезнь.
— Ваш врач, — нахмурился ДеКей, — в какой медицинской школе он обучался?
— Дайте мне подумать. Мне кажется… Лучанза точно где-то обучался… но это ускользает от меня.
— Мне трудно это понять. Наверняка у вашего врача должно было быть соответствующее медицинское образование.
Голова Фрателло склонилась набок, губы сжались.
— Я думал, мы обсуждали Апаулину. Я рассказал вам все, что знаю. Найдите Лучанзу сами и спросите его, если это так важно для вас. Я могу сказать, что он уделяет большое внимание нашим потребностям. И у нас есть еще две… как вы это называете? Акушерки, которые отлично справляются со своими обязанностями. А сейчас… пожалуйста, уходите. У меня есть работа, которая требует всего моего внимания.
— У вас, конечно же, должен быть острый слух, — сказал ДеКей, и, когда брови Фрателло недоуменно поползли вверх, он добавил: — Вы и король Фавор так быстро «вспомнили»… или выучили английский язык. Я нахожу это весьма загадочным.
— Размышляйте над загадками где-нибудь в другом месте, — приказал Фрателло, уставившись на ДеКея холодным взглядом. — Вы отнимаете не только мое драгоценное время, но и мое драгоценное ламповое масло.
Итак, ДеКей был вынужден уйти. И вот он стоял и стучал в дверь, на которой был написан номер 181, под палящим полуденным солнцем. Почему он чувствовал, что ему так важно снова увидеть эту женщину? Продумать уловку, чтобы побыть в ее обществе какое-то время? Он путался в собственных чувствах, поскольку она так сильно напоминала ему Дженни. По-хорошему, он должен был уйти прочь от этой двери и никогда больше не позволять своей тени падать на нее.
И все же…
И все же, он чувствовал себя обязанным увидеть Апаулину еще раз, пусть даже это будет последний раз. Возможно, после этого ДеКей сможет обрести какое-то подобие покоя.
На его стук ответили через несколько секунд. Апаулина стояла на пороге с удивленным выражением лица.
— Я… — ДеКей потерял дар речи. Вместо слов он поднял половинку сломанного пера, которое держал в руке.
— Ах!
Если у нее и было какое-то подозрение, что он сделал это нарочно, то она никак этого не показала. Жестом она пригласила его войти.
Прежде чем дверь закрылась, ДеКей указал на цифры, написанные мелом.
— Что это? — спросил он. Она слегка нахмурилась и покачала головой. — Numero, — попытался ДеКей.
Она поняла его вопрос.
— Mia numero[57], — ответила она.
— Твой номер? Но для чего?
Апаулина помедлила. Было очевидно, что, пусть она не до конца понимала его язык, она поняла вопрос.
— Я… есть… mia numero, — сказала она. — Все… каждый… это numero.
Это заявление было выше его понимания. Она снова пригласила его войти, и он переступил порог, оказавшись в прохладе ее магазина.
— Je te trouve un altra piume[58], — сказала она и подошла к одному из шкафов, где сняла крышку с маленькой корзинки. Повернувшись, она подняла повыше белое перо, украшенное чем-то похожим на золотую краску. — Je pense que c’est pour toi, si beau[59], — сказала она. ДеКей понял ее улыбку лучше, чем слова. Она нахмурилась, подбирая слова: — Это… будет хорошо?