Маленький человек предложил табакерку Адаму, но тот отрицательно покачал головой.
— Я начал нюхать табак в гораздо более раннем возрасте, чем ты, — усмехнулся Солсбери и добавил с озорной улыбкой: — Мне никогда не приходилось беспокоиться о том, что это повлияет на мой рост. — Он убрал табакерку. — Мне жаль твоего отца. Такая трагедия, но, к сожалению, с шахтерами такое случается. Когда, ты говоришь, произошел этот инцидент?
— Месяц назад.
— До пятнадцатого или после?
— До пятнадцатого, — решил сказать Адам.
Солсбери кивнул.
— Ужасная трагедия для столь молодого юноши — мальчика — остаться одному в такое суровое время. Мне сложно понять, что ты чувствуешь, ведь я своих отца и мать никогда не знал. Нас с Сесилией в лучшем случае всю жизнь называли гномами. К слову, если говорить о ней… расскажу тебе историю. Она родилась в Манчестере в богатой семье, занимавшейся пергаментным бизнесом. Два старших брата и младшая сестра — все были нормального роста. И, разумеется, Сесилия была проблемой, учитывая статус ее семьи. Поэтому ей дали немного денег и отправили в школу-интернат. Можешь вообразить, каково это было? Ей повезло, что она обладала исключительным талантом игры на скрипке — маленькой, специально сконструированной и чрезвычайно дорогой за счет своих размеров, но это стало частью нашего шоу. Она играет на скрипке, а я на почтовом рожке[34]… опять же, маленьком, чтобы мундштук мог поместиться мне в рот. Но у нас есть цель в жизни. Понимаешь?
— Да, сэр, — ответил Адам, хотя он не вполне понимал, о чем его спрашивают.
— Двадцать второго числа прошлого месяца, — продолжил Солсбери, — мы дали два концерта в Галлауэе. Это в четырех милях к востоку от Колквита. Там хорошо разработанная угольная шахта… ты, наверное, в курсе. А еще, если ты знаешь шахтеров, то знаешь и то, что о любом инциденте в пределах города или за его пределами обязательно будут судачить месяцами. Мы играли в шахтерских городках, где об обвалах могли говорить даже год спустя. Шахтеры любили поговорить об этом с нами после окончания представления. Им это нужно, потому что пока они молчат, на них лежит груз страха, что стены их собственной шахты могут рухнуть им на головы. И если рядом с ними оказывается гном с чутким ухом, они не брезгуют рассказывать мне об этом. Им проще говорить об этом мне, чем тем, с кем они работают днем и ночью, потому что они не хотят приумножать свой страх. И это ты еще не слышал, какие истории рассказывают женщины Сесилии и Лидии. Итак, что я хочу сказать тебе, Адам: я знаю, что ты лжешь мне о том, почему оказался застигнут непогодой сегодня. Потому что до пятнадцатого числа прошлого месяца никакого обвала в Колквите не было. Ставлю на это свое крошечное сердечко. Я прав?
Адам молчал.
— Входи, если хочешь, — сказал Солсбери, повернувшись к двери.
В тот же миг раздался легкий хлопок, и Адам понял, что кто-то тихонько заглядывал внутрь. Теперь, кто бы это ни был, он сбежал.
— На чем мы остановились? Ах да! Никакого обвала в Колквите не было.
Адам беспокойно заерзал на стуле. Чтобы потянуть время, он спросил:
— А кто здесь еще есть? Из… тех, которые стесняются.
— Попперс, Урсалина, Леди Индиго, Мистер Дабл и Человек-Статуя. Хотя Леди Индиго не столько застенчива, сколько занята самой собой. Но хватит тянуть время. Расскажи свою настоящую историю, пожалуйста.
Адам уставился в пол. Он мог бы просто встать и уйти, но куда ему податься? К повозке со сломанным колесом? Ему нужна была помощь, чтобы вытащить Мэвис из канавы и починить колесо.
Глубоко вздохнув, он заговорил:
— Я Адам Блэк, сын Еноха. Того самого, которого называют Черным Вороном.
Пока Адам рассказывал о событиях, которые привели его сюда, дверь открылась, и вошел Прометей, неся с собой пурпурную мантию с капюшоном. Солсбери велел здоровяку повесить ее на стул и жестом пригласил его сесть, затем сосредоточился на рассказе сына Черного Ворона.
Когда история была закончена, Солсбери снова потянулся к табакерке и взял еще две щепотки нюхательного табака, чихнул, вытер нос белым платком и склонил голову набок, глядя на Адама со слабой улыбкой.
— Видишь, было не так уж и страшно, верно? — спросил он. — Я имею в виду говорить правду. Скверная история вышла с сыном мэра. Но такое иногда происходит. Сейчас главный вопрос в следующем: куда ты собираешься податься?
— В Лидс, в дом моей тетушки Сары. И если вы поможете мне с повозкой, утром я отправлюсь в путь.
34
Цилиндрический медный или латунный духовой инструмент с мундштуком, без клапанов или вентилей, служивший для подачи сигналов о прибытии или отправлении пешим или конным почтальоном и ставший международным символом почты. Почтовый рожок был предшественником корнет-а-пистона.