— Я обещал его родителям заняться похоронами, — сообщил Квентин. — Он был единственным сыном, больше у них детей нет.
— Он научил меня играть на рожке, — отдал дань покойному Элиот.
— В дни солнцестояния и равноденствия он мог оборачиваться львом — вы не знали? — с вымученной улыбкой спросила Дженет. — Говорил, что это помогает ему понимать зверей. У него все тело в шерсти.
— Я отнюдь не стремлюсь знать, откуда это тебе известно, — сказал Элиот.
— Это было полезно во многих отношениях.
— Может, к его смерти причастны Фенвики? — поспешил ввернуть Квентин. — Они затаили на нас злобу с самого нашего появления здесь.
Фенвики стояли во главе нескольких знатных семей, правивших страной к моменту возвращения брекбиллсцев. Им не понравилось, когда их попросили из Белого Шпиля, но политический вес у них был невелик, и они ограничивались мелкими придворными кознями.
— Убийство было бы для них большим шагом вперед, — усомнился Элиот. — Фенвики — довольно мелкотравчатое семейство.
— И зачем бы они стали убивать Джоллиби? — поддержала Дженет. — Его все любили.
— Может, они метили не в него, — настаивал Квентин. — Может, зайца должен был словить кто-то из нас. Они, между прочим, уже пустили слух, что мы его и убили.
— И как же, по-твоему, они это сделали? — спросил Элиот. — Подослали зайца-киллера?
— Зайца-Провидца никто не мог подослать, — уточнила Джулия. — Волшебные звери не вмешиваются в человеческие дела.
— Может, это был вовсе не Заяц-Провидец, а оборотень в заячьей шкуре. Не знаю я! — Квентин потер виски. Лучше бы они на ящерицу пошли охотиться. Забыл уже, что такое Филлори? Он убеждал себя, что после того, как Элис убила Мартина Четуина, все здесь пойдет по-другому. Что не будет больше смерти и отчаяния, предсказанных зайцем. Выходит, никуда это все не делось. Жизнь, как всегда, шире книг. Et in Arcadia ego.[5]
Понимая, что это нелепо, Квентин все-таки не мог отделаться от чувства своей виновности в смерти Джоллиби. Не искал бы приключений, ничего бы и не было… или наоборот. Может быть, ему как раз и надо было пойти на поляну. Возможно, умереть там должен был он, и смерть вместо него поразила Джоллиби.
— Причина не обязательно есть, — сказал он вслух. — Просто очередная тайна, еще один поворот в магическом туре по Филлори. Случилось, и все тут — объяснений искать не надо.
Элиота это удовлетворить не могло. По сути своей он оставался тем же томным повесой из Брекбиллса, но сан верховного короля придавал ему прямо-таки пугающую суровость.
— Мы не можем допустить нераскрытых смертей в королевстве. Припугну-ка я Фенвиков: им много не надо, они всего лишь мажоры. Говорю это с полным знанием дела как такой же мажор.
— А если не сработает? — спросила Дженет.
— Тогда ты надавишь на лорианцев. — Лория была северным соседом Филлори, а иностранными делами у них ведала Дженет, прозванная за это Квентином Филлори Клинтон. — В книжках за каждой пакостью непременно стоят они. Может, государство наше обезглавить хотели, викинги гребаные. Давайте уже, бога ради, поговорим о чем-то другом.
Но говорить было больше не о чем, и в комнате воцарилось молчание. План Элиота никому особо не нравился, Элиоту в первую очередь, но ничего лучше или хотя бы хуже пока не придумывалось. Глаза Джулии и теперь, шесть часов спустя, оставались полностью черными — тот еще вид. Может, без зрачков она видит то, чего не видят они?
Элиот порылся в бумагах, но в текущих делах наблюдался застой.
— Время выхода, — напомнила Джулия.
После каждого совещания они выходили на балкон и показывались народу.
— Вот черт… ладно, пошли.
— Может быть, не стоит сегодня, — сказала Дженет. — Это как-то неправильно.
Квентин хорошо ее понимал. Стоять с застывшей улыбкой и махать филлорийцам ему сейчас хотелось меньше всего, однако…
— Нет. Как раз сегодня это необходимо сделать.
— Нас будут приветствовать ни за что.
— Народ должен чувствовать нашу стойкость перед лицом трагедии.
Они вышли на узкий балкон. Во дворе замка собрались несколько сотен подданных.
— Жаль, что мы ничего больше не можем сделать для них, — сказал Квентин, помахав с головокружительной высоты крошечным человечкам.
— Мы короли и королевы волшебной утопии, чего тебе больше, — отозвался Элиот.
5
В одном из вариантов переводится так: «Даже в Аркадии я (смерть) существую»