В том коттедже девочки учились готовить еду на крохотной кухне и использовали для этого большое количество кухонной утвари, которую после окончания работы тщательно мыли, насухо протирали и вешали на крючки. А на втором этаже коттеджа стояло пианино, на котором играл и практически все дети. Там же находился и их собственный музей, где в качестве наиболее важных экспонатов были выставлены самые разнообразные предметы — ракушки, бабочки, высушенные цветы и другие растения, собранные детьми в окрестных лесах под неусыпным контролем заботливого отца. Кроме того, в музее находилось немало экзотических подарков, которые привозили с собой многочисленные гости королевской семьи. Среди них были скорпионы, тарантулы и насекомые из тропических стран. Большинство этих вещей были подарены детям леди Каннинг, бывшей фрейлиной их матери, которая стала женой вице-короля Индии.
А во дворе этого дома находилась миниатюрная крепость, сооруженная усилиями двух старших сыновей под непосредственным руководством молодого лейтенанта Джона Кауэлла — офицера королевских инженерных войск. Позже он почти двадцать восемь лет проведет в Букингемском дворце в качестве управляющего всем придворным сообществом королевы Виктории. И все это несмотря на свое простое происхождение и отсутствие специального образования. Для королевы он был «похожим на типичного Джона Буля» со всеми достоинствами и недостатками. Но королева все же оставила его при дворе даже тогда, когда он вскоре после назначения на этот высокий пост осмелился резко раскритиковать Арчи Брауна, одного из шотландских слуг королевы[31].
24. ПАЛЬМЕРСТОН
«Он чувствует себя, как человек, вернувшийся к жизни после завершения заупокойной молитвы».
«Мои отношения с Ее Величеством сейчас в высшей степени удовлетворительны, — писал сэр Роберт Пиль после назначения на пост премьер-министра в сентябре 1841 г. — Королева относится ко мне не только с абсолютным доверием и благородством (что само по себе уже немало, зная неуживчивый характер королевы), но и с величайшей добротой и уважением. У меня имеются все возможности для общественной деятельности, все общественно-политические обязательства выполняются скрупулезно и пунктуально, и есть ясное и четкое понимание взаимосвязи конституционного монарха со своими советниками и помощниками».
А королева со своей стороны имела все основания быть довольной поведением сэра Роберта Пиля. Она твердо поддерживала его политику и решительно осуждала его противников. Его решение увеличить субсидии религиозному колледжу римско-католической церкви в Ирландии вызвало у нее одобрение, а сам этот акт она считала «одной из самых серьезных мер, которые когда-либо предпринимались правительством». А действия узколобых и совершенно недальновидных протестантов, которые резко выступали против, этого решения, заставляли ее краснеть от стыда. У них, по ее словам, ощущался «острый недостаток добропорядочных чувств и стремления к благотворительности». Что же до мистера Гладстона, который понимал, что должен подать в отставку, поскольку когда-то написал книгу, в которой осуждал любые денежные субсидии римско-католической церкви, то он готов был это сделать в любую минуту. Королева не согласилась с его доводами и часто ссылалась на министра иностранных дел лорда Абердина, который, как говорили тогда, якобы заявил Гладстону: «Никто не читает вашу книгу, а те, кто все же удосужился это сделать, не поняли ее».
Королева также разделяла уверенность Роберта Пиля в том, что настало время для решительного пересмотра «Хлебных законов»[32], и была крайне возмущена поведением тех политиков в собственной партии, включая герцога Веллингтона, лорда Стэнли и Бенджамина Дизраэли, которые не поддерживали его.
«Ох уж этот праведный и бескорыстный патриотизм!» — сокрушалась королева, прекрасно понимая истинное значение весьма популярной в то время загадки: «Почему тори так похожи на грецкий орех? Потому что они приносят массу проблем Роберту Пилю».
Они доставляли неприятности не только Роберту Пилю, но и принцу Альберту. Когда он появился в палате общин, чтобы послушать вдохновенную речь Пиля, лорд Джордж Бентинк набросился на него с упреками, что тот «поддался губительному влиянию первого министра Короны и пришел в парламент, чтобы произвести столь желанное для премьер-министра впечатление, будто заручился личной поддержкой ее величества... Большинство земельной аристократии Англии, Шотландии и Ирландии вполне представляют себе весь тот ущерб, который может нанести им подобная мера. Она может разрушить их вековые устои». После этого принц Альберт никогда больше не появлялся в палате общин. А королева поспешила выразить свое негодование безобразным поведением джентльменов из партии тори, которые «только тем и занимаются, что весь день охотятся, пьют кларет или портвейн по вечерам и никогда не дают себе труда изучить суть рассматриваемых вопросов или хотя бы прочитать эти документы».
31
Однажды Джон Кауэлл получил от королевы очень резкую отповедь. Он написал ей письмо, в котором пожаловался на одного священника, сына местного пэра, который, по его словам, требовал, чтобы все называли его «ваше преподобие». Королева прочитала это письмо и вернула его Кауэллу с припиской: «Королеве совершенно безразлично, как ой предпочитает себя называть» (Quoted in Elizabeth Longford, «Victoria R. I.», 576).
32
«Хлебные законы» представляли собой комплекс мер по регулированию вывоза и ввоза зерна и других продуктов земледелия в XV—XIX вв. Устанавливали высокие ввозные пошлины и низкие вывозные пошлины, что неизбежно приводило к сокращению сельскохозяйственного производства на внутреннем рынке и росту цен на продовольствие. Эти законы служили интересам крупных землевладельцев-лендлордов и являлись надежным средством сохранения господства земельной аристократии. — Примеч. пер.